Алая роза Тюдоров - [29]

– Ты, наверное, шутишь. Неужели в твоей эпохе кто-то говорит по-латыни?

Дини ухмыльнулась и продела руку сквозь сгиб его локтя.

– Не столь уж это важно, Кит. Важно другое – я умираю от голода. Мы можем раздобыть что-нибудь не слишком вычурное – без голов, перьев и ног?

– Мне кажется, где-то в кладовой я видел каравай хлеба и сыр. Это поможет утолить твой голод? Или в ваши дни сыр обзавелся головой и лапами?

Так, пересмеиваясь, они направились на поиски еды.

Глава 5

Наконец, прожив неделю при дворе Генриха VIII, Дини впервые увидела королеву.

Во дворце началась ужасная суета и беготня. Чистили гобелены и ковры, деревянные панели с вырезанными на них розами – гербом Тюдоров – полировали до умопомрачительного блеска. Всюду были развешаны гирлянды цветов, а полы в залах, коридорах и дортуарах с большой поспешностью подметали, отчего в воздухе постоянно висели облачка пыли. Затем каменные полы засыпали свежими опилками, чтобы прикрыть пятна от пролитого вина, пищи и собачьей мочи. Целая куча новых придворных дам из родового манора королевы Клева приехала из Голландии, чтобы подготовить все для ее выхода.

Для всех тех, кто имел возможность наблюдать едва сдерживаемую ярость короля, было ясно, что венценосец готовится к встрече супруги без малейшего желания. Он постоянно совещался со своими приближенными, включая Томаса Кромвеля, который, ко всеобщему удивлению, получил титул графа Эссекса.

Это, впрочем, не избавило свежеиспеченного графа от самых настоящих побоев, нанесенных собственной рукой государя. Насмерть перепуганные свидетели высочайшего гнева утверждали, что король колотил своего министра по плечам и голове, после чего Кромвель как побитая собака скрылся в своих апартаментах. По правде говоря, другим министрам тоже досталось по первое число.

– Почему король наградил Кромвеля графским титулом, если очевидно, что он его на дух не переносит? – спросила Дини, когда они с Китом уединились в своем любимом месте – внутреннем дворике замка под названием Клойстер-грин. Дворик этот мало посещался придворными, поскольку те отлично знали, что туда выходят окна королевского кабинета и опасались проницательного взгляда Генриха VIII. Кит же и Дини считали, что игра стоит свеч – пусть уж за ними наблюдает король, а не вся придворная рать.

Дини поправила раздуваемую ветром юбку из темно-синего бархата и уселась на траву. Низкий четырехугольный вырез, позволял видеть точеную шейку девушки. Она покрутилась, усаживаясь поудобнее, чтобы ребра корсета не так впивались в тело. Но, увы, это помогло мало. Королева могла появиться каждую минуту, и Дини, как одна из придворных дам, должна была находиться во всеоружии. Она попыталась пальцем почесать голову под круглым французским шиньоном, украшенным крупным жемчугом, но и здесь у нее ничего не вышло.

Собственные волосы Дини, слишком коротко подстриженные, уже вызвали вполне объяснимое любопытство со стороны Сесилии Гаррисон и мистрис Мери Дуглас. Обе дамы полагали, что Дини какое-то время провела в монастыре, поскольку тогда сестры и послушницы подстригались столь коротко. Большинство же дам вообще никогда не стриглись, и волосы спускались ниже талии, стоило их обладательнице снять причудливый головной убор.

Кит и здесь пришел на помощь Дини, разом прекратив сплетни. Он с сочувствием в голосе пространно рассказывал всем и каждому, как страдала его несчастная кузина, когда у нее после болезни стали выпадать волосы. После этих рассказов не только дамы, но и некоторые джентльмены стали испытывать сочувствие к несчастной девушке, перенесшей ужасную болезнь – воспаление мозга.

Кристофер устроился рядом с девушкой, помог ей чуточку ослабить шнуровку и принялся с отсутствующим видом пожевывать травинку. Вместо того чтобы сосредоточиться на его советах, дабы не допустить какого-нибудь промаха в процессе предстоящей встречи королевы, Дини занялась наблюдением. Ей было очевидно, что Кит занят своими проблемами и в данный момент его мысли далеко от маленького дворика и от нее. Впрочем, девушка даже не пыталась сделать вид, что его невнимание ее рассердило. Она предпочитала смотреть, как солнце искрилось в его волосах, и представлять себе, как похорошеет его лицо, когда его озарит улыбка.

Дини оглядела костюм Кита из темно-серого бархата – как всегда, очень простой. Его украшали лишь белоснежный кружевной воротник и батистовая рубашка, которую можно заметить сквозь прорези в рукавах камзола. По-прежнему на боку герцога висел меч в черных эмалевых ножнах. Тонкие темно-серые панталоны подчеркивали силу и красоту мускулистых ног.

Опершись на локоть, Кит извлек соломинку изо рта.

Он разжевал травинку так, что ее кончик превратился в крохотную плоскую метелку. Это живо напомнило Дини о сигаретах. Она даже сглотнула – до того вдруг захотелось покурить. Вот уже в течение недели ее организм не получал даже крохотной порции никотина.

– Так о чем ты спрашивала? – произнес Кит деланно-равнодушным голосом, в котором, однако, скрывалась усмешка.

– Я? Спрашивала?

Он кивнул и точным движением сбил щелчком катышек грязи, приставший к подолу ее юбки. Вообще-то молодые люди редко касались друг друга, за исключением случаев, когда того требовали придворные правила. Когда, скажем, кавалер должен был предложить даме руку или помочь усесться. Иногда они похлопывали друг друга по руке или по плечу, выражая таким образом одобрение удачно сказанному словцу. Единственным исключением являлся поцелуй в лоб, который Кит позволил себе по отношению к Дини, оставив на мгновение свою сдержанность. Тем не менее между ними возникла определенная напряженность. Это напоминало слежку, которую ведут друг за другом две противоборствующие стороны, занятые политической борьбой. Они отслеживали, казалось, каждый шаг друг друга и находились в состоянии постоянной тревожной неопределенности. Стоило, к примеру, Киту войти в комнату, как Дини уже знала об этом, даже не взглянув в его сторону. Когда Дини вместе с другими дамами уходила на женскую половину дворца, Кит, что называется, кожей чувствовал ее отсутствие.