Аль-Амин и аль-Мамун - [68]

Аль-Амин вздрогнул от неожиданности и уставился на аль-Фадля широко открытыми, полными удивления глазами:

— Дочь Джафара Ибн Яхьи?.. Не может быть! Ты ошибся!

— Увы, мой повелитель… Если бы эмир верующих сам спросил ее об этом, она бы подтвердила мои слова. Еще вчера утром мне доложили, что эта девушка остановилась во дворце нашего повелителя аль-Мамуна. Я отправил письмо Дананир, наставнице дочери аль-Мамуна, в котором сообщил, что эмир верующих желает видеть Маймуну и повелевает прислать ее к себе во дворец. Но наставница дерзко отказала халифскому гонцу. Тогда я, чтобы чести халифа не был нанесен урон, послал туда отряд воинов, и они привели Маймуну силой. Разве мог я предположить, что между людьми, неугодными эмиру верующих, и домом его брата существуют столь тесные связи? По моему разумению, членам халифской семьи должно помогать нам в поимке родственников государственных преступников. Конечно, я понимаю, что эта девушка не представляет особой угрозы благополучию халифата, однако она могла бы принести нам и пользу. Потому что… — здесь аль-Фадль нарочно запнулся, стремясь показать этим, что ему известно кое о чем, но что он боится в этом признаться.

— Ну, договаривай! — нетерпеливо приказал аль-Амин.

— Упаси меня господь вмешиваться в отношения между сыновьями покойного халифа, — осторожно начал визирь. — Эмир верующих лучше моего осведомлен о деле Джафара Ибн Яхьи, но я не могу молчать, когда речь идет о благе государства и об интересах мусульман. Разумеется, дочерью Джафара можно пренебречь. Но ведь ее отец замешан в историю о престолонаследии, за что и был казнен Харуном ар-Рашидом. Не кто иной, как Джафар поддерживал притязания аль-Мамуна на престол, хотя Харуном ар-Рашидом уже был назначен престолонаследник. Теперь аль-Мамун не удовольствуется властью в Хорасане, и, вполне возможно, что он захочет владеть всем халифатом…

Когда аль-Амин услышал эти слова, его охватил ужас, он вытаращил на аль-Фадля свои остекленевшие, расширенные от страха глаза. Если бы визирь не был приучен к подобным сценам, он бы наверняка лишился дара речи, потому что аль-Амин своим видом мог внушить ужас не только человеку, но даже царю зверей — могучему льву. Чтобы немного смягчить впечатление от своей речи, аль-Фадль добавил:

— Но, мой господин, это не значит, что аль-Мамун домогается халифской власти для одного себя. За его спиной стоят заговорщики из персидской знати. Они-то и подстрекают брата эмира верующих к незаконному захвату власти, чтобы впоследствии использовать престол в собственных целях. Если замыслы смутьянов вовремя не пресечь, можно ожидать любых неприятностей.

Теперь мысли аль-Амина были полностью поглощены братом и судьбой государства, а о несчастной Маймуне он совсем позабыл. Аль-Фадль умышленно перевел разговор на другую тему, чтобы отвлечь от себя халифский гнев и избежать наказания за то, что он воспользовался именем эмира верующих без особого на то разрешения. Визирь хотел натравить аль-Амина на его брата, потому что боялся за собственную жизнь больше, чем за судьбу своей родины. Если аль-Мамун вступит на престол, то ни аль-Фадлю, ни его семье не сдобровать: его ждет неминуемая кара за все козни против аль-Мамуна. На сей счет аль-Фадль Ибн ар-Рабиа не заблуждался, и единственным спасением для визиря было низложение аль-Мамуна с хорасанского престола, дабы его власть в Мерве ослабла, в результате чего единомышленники отпали бы от него.

— Эти персы, — подхватил аль-Амин, — источник наших несчастий! Ты же знаешь, что они не перестают враждовать с нами со времен Абу Муслима, — они, видите ли, считают себя обиженными! Они убеждены, что помогли нам, Аббасидам, в борьбе за власть и что мы с ними за это до сих пор не расплатились. Сейчас они подстрекают моего брата захватить халифский престол, чтобы самим извлечь из этого выгоду, хотя законный халиф полон сил и здравствует.

— Раз эмир верующих полагается на мои сведения, то я расскажу все по порядку, — начал визирь. — В день моего приезда я просил разрешения эмира верующих арестовать одного человека, прибывшего в Багдад из Хорасана. Этот хорасанец принадлежит к сторонникам аль-Мамуна, которые послали его сюда сеять среди нас смуту. Когда я был еще в Тусе, мне доложил об этом агент тайной службы и сообщил о месте прибежища этого смутьяна. Вернувшись в Багдад, я велел схватить этого человека, но в указанном месте его не оказалось. Вчера вечером я вызвал главного придворного астролога Садуна и в присутствии начальника тайной службы обо всем его расспросил. Садун сказал, что знает этого человека и что он бежал из Багдада обратно в Хорасан. Зачинщики, к которым он принадлежит, жаждут власти и возврата прежнего влияния персов при дворе. С этой целью они хотят использовать имя нашего повелителя аль-Мамуна, потому что сейчас они бессильны и среди них нет ни одного, в чьих жилах текла бы курейшитская[56] кровь. А если они добьются власти, то им уже не будет нужен никто, даже сам аль-Мамун. Да не падет на меня немилость эмира верующих за эти слова! Воистину, я пекусь лишь о благе халифата! Правдивость моих слов может подтвердить прорицатель Садун и Ибн Махан, начальник тайной службы. А последнее слово всегда остается за эмиром верующих!