Аквариум-3 - [35]

Устроившись на скамейке, которую облюбовал заранее, Дронов вынул сигарету, закурил и краешком глаза стал рассматривать сидящего рядом с ним солидного мужчину лет пятидесяти в помятом твидовом пиджаке без галстука, которому было явно жарко: он тяжело дышал от ходьбы по тропинке в гору и платком вытирал вспотевшую шею. На первый взгляд, незнакомец производил впечатление добродушного, улыбчивого, несколько неряшливого и даже, может быть, глуповатого человека. Но это впечатление, как потом убедился Дронов, было обманчивым. Его внимательные, умные глаза напрочь отметали первое впечатление. Через некоторое время Виктор поставил окончательный диагноз, что перед ним сидел незаурядный человек.

Пауза несколько затянулась, Дронов подыскивал слова, с чего начать, и чувствовал, как неприятный холодок поднимался в его груди. Наконец, преодолев минутное волнение, начал:

— Вы, вероятно, догадываетесь, господин…

— Людерсдорф…

— Да, господин Людерсдорф, с какой целью я вам звонил, и, думаю, представляете себе предмет разговора.

— Да, господин Дронов, я примерно догадываюсь, с какой целью может позвонить в ЦРУ советский гражданин, да к тому же офицер ГРУ.

Слова американца, назвавшего его по фамилии и знавшего о его принадлежности к разведке, особого удивления у Виктора не вызвали и не были для него большой неожиданностью, хотя в коротком телефонном разговоре он не называл своей фамилии. Между тем американец продолжал на хорошем русском с чуть уловимым акцентом, может быть даже не акцентом, а непривычной мелодией речи.

— Я начальник русского отдела ЦРУ Кирилл Людерсдорф. То, что вы, Дронов, офицер ГРУ, я очень быстро определил по записи вашего телефонного разговора. Вы разведчик и прекрасно понимаете, что не составляет трудов по фонограмме установить, кто звонил. Осмелюсь предположить, что английский вы изучали в дипакадемии Советской армии и учились в языковой группе у Таисии Ивановне Крыловой.

— Да, господин Людерсдорф, техника у вас, конечно, на высоком уровне, но должен вас огорчить, английский я изучал не у Крыловой, — соврал Дронов. — Я хотел бы с вами поговорить о другом.

— Пожалуйста, я вас внимательно слушаю и готов, если это в моих силах, помочь вам, — вставил американец, набивая трубку табаком.

— Я хотел бы предложить вам свое сотрудничество, — продолжил Виктор, стараясь придать своему голосу уверенный тон. — Но на определенных условиях.

— Любопытно узнать, что это за условия, и вообще, что вы понимаете под сотрудничеством, господин Дронов?

— Мы с вами профессиональные разведчики, — начал Виктор. — И надеюсь, поймем друг друга. Моя концепция сотрудничества с вами заключается в следующем: не хочу быть вашим агентом, я волонтер, доброволец. Я не принимаю ваши идеалы, вашу хваленую демократию, если честно, то презираю ее. Но и свои, советские догмы не считаю образцовыми. Как разведчик, понимаю, вам хотелось бы знать мотивы сотрудничества, иметь доказательства, что я не подстава, не коварная интрига КГБ. Вам ведь надо доложить высокому начальству и представить серьезные доказательства. Готов вручить вам железное доказательство, передать один совершенно секретный документ, который отбросит все ваши сомнения, будет сверхубедительным подтверждением моей лояльности и надежности. Сразу хотел бы договориться: не лезьте ко мне в душу, не ищите причины, мотивы, все равно не найдете и не поймете по-настоящему русскую душу. Это вам просто не дано от природы, да мы и сами себя не всегда понимаем. Вы, американцы, прагматики, у вас главное бизнес. Ваш Бог — это деньги. Я вам и предлагаю бизнес, а душу не будем трогать, оставим ее для Бога…

— Позвольте, — перебил Людерсдорф, — но ведь я тоже имею отношение к русской душе. Знаете, я могу забыть о вашем звонке, хотя он записан на пленке, но все это можно уладить, это не проблема для меня. Зачем вам связываться с нами, зачем вам эта головная боль? Может быть, следует еще раз все хорошенько взвесить, чтобы потом не раскаиваться. Знаете, откровенно скажу: на моей совести уже есть двое, как вы, и все хорошо начиналось. Думаю, вы слышали о Попове и Пеньковском из вашей организации?

— Да, конечно, слышал, — заговорил Виктор. — Но нельзя путать божий дар с яичницей. Эти алчные подонки работали с вами за деньги. Мне ваши деньги не нужны. Нет, господин Людерсдорф, я все продумал и взвесил на весах моей совести, даже знаю, что похоронят меня в братской могиле. Я вам еще не все сказал о моих условиях. Буду сообщать, что сочту нужным сам, не ставьте мне заданий, никакую агентуру закладывать не собираюсь, товарищей предавать не буду. Если вы согласитесь действовать с учетом моих требований, мы будем долго жить. Не сочтите мои слова за чрезмерную самоуверенность или бахвальство. Нет, эта вера основана на практике, знании наших условий, если хотите, на русском менталитете. С моей стороны проколы исключены, вы должны позаботиться о вашей стороне и точно следовать моим указаниям, чтобы не провалить меня.

— Простите, что перебиваю вас, — снова вмешался Кирилл, — но я не понимаю, в чем же в таком случае будет заключаться наш интерес в работе с вами? Командовать хотите вы, условие ставите вы, а что мы будем иметь от такого, простите, сотрудничества? Мы же прагматики, как вы сказали.