Акука - [8]
Смотрит ягода «вороньего глаза» на человечка с красной кружкой и удивляется.
И ромашковые островки на лугу удивляются.
Совсем близко лошадка. Голову с чёрной челкой подняла, ушами поводит, Антон Антоныча встречает.
А он вдруг ни с места. Не может ноги из травы вырвать. Ни шагнуть, ни двинуться. Запутался. И руки заняты штанами и кружкой. Посмотрел Антон Антоныч назад: луг, куст сирени и всё. Дома нет.
И заревел Антон Антоныч на весь луг во всё горло.
Ревет, а кружку и штаны не выпускает.
Двинулась лошадка к нему на помощь. Совсем было подошла, да кончился запас привязной цепи. Натянула её и остановилась. Головой мальчишке кивает, чёлкой трясёт, губами к его мокрой щеке тянется, но не достает — цепь не пускает.
Так и стоят. Один кричит, другая кивает.
…Просто и ясно жить в деревне. А заблудиться можно у самого дома. Тогда всё перед глазами смешается. Весь мир за минуту превращается в бескрайний луг да в непроходимые заросли сирени. Ни дома, ни следов к дому.
Мальчишкина рука с кружкой тянется к большой теплой лошади. А травы за ноги держат.
Доверчивая душа лошади жаждет познать братскую душу своего маленького гостя. А цепь не пускает. Тёплое дыхание лошади не успевает сушить горькие слёзы мальчонки.
Прибежали мы на крик. Освободили Антон Антоныча из плена травяного и очень удивились: он почти не разлил молоко!
Взялись всё трое за руки, подошли к лошади. Вылил я молоко в бабушкины ладони, лошадка втянула его мягкими губами и языком прошлась по ладоням.
Когда-нибудь я расскажу внуку эту историю.
Надо знать, что тебя любят
А могу и другую рассказать, похожую — про птенцов куропатки.
…Тучи плывут над вечерним ячменным полем. Бежит в ячмене семейка маленьких куропаток — десять штук. Маму догоняют.
Робкая серая стайка в густом жёлтом поле.
Ворона боятся. Лисы бояться. Шмеля боятся. Ветра боятся.
Бегут, падают, друг на друга натыкаются, маму зовут. Крылышки топорщат, сами себе мешают.
Легко в высоком ячмене заблудиться.
Но перед самым заходом солнце разорвало тучи, наклонилось к ячменному полю осветило его так, что стало все видно!
И птенцы весело побежали на крик матери.
Повзрослеет Антон Антоныч хотя бы ещё на один месяц — сам найдёт в травах дорогу домой. И до лошади сам дойдет.
Сирень будет душистым маяком. Липа старая маяком-жужжащим: в ней пчелы работают. Сухой тополь — вороновым маяком, с него ворон на бабушку смотрел. А малинник дикий на берегу Першокшны пусть будет маяком сладким.
Пойдёт мальчишка к лошадке и почувствует, как к нему прикасается Сама Жизнь. Душистая, цветная, поющая, летающая, текущая, светящаяся. Почувствует мальчишка, как любят его вода и воздух, день и вечер, земля и травы, ночь и утро, дом и бабушка, луга и облака.
А потом пусть ещё месяц пройдет, и поймет Антон Антоныч главное. На самом-то деле надо знать очень немного.
Надо знать, что тебя любят. Надо понимать, что твоя кожа, а что только одежда твоя.
И мир, любя, прикоснётся к твоей сути — к самому главному в тебе.
Ты поймешь это, не волнуйся.
Ласточки утром
— Антон, вставай! Ласточки играют.
Прозрачным солнечным утром в высоком небе играют касатки — деревенские ласточки.
Лихо планируют друг другу навстречу, гладко расправив крылышки. А то идут рядом, все вместе и вдруг веером расходятся над землею с весёлым свистом.
Блестят на солнце перламутровые грудки. Переливаются под солнцем иссиня-чёрные головки и крылья. И всё же в солнечном луче ласточка отливает золотом. Золотое мгновение — и она снова вороная.
Я вспоминаю старинную загадку про ласточку: «Шитовило-битовило, по-немецки говорило, спереди шильце, сзади вильце, сверху синенько суконце, с исподу бело полотенце».
А чуть позднее, часов в восемь утра, обрываются игры ласточек. Исчезает их беззаботность и веселье.
В небе появляются сверхзвуковые истребители. Они тоже любят тренироваться в хорошую погоду. Когда истребитель переходит с нормальной скорости, дозвуковой, к скорости сверхзвуковой, возникает тяжёлый, как близкий пушечный выстрел, воздушный удар. И ласточки пугаются. Неужели не привыкли?
А можно ли к такому привыкнуть? Даже человек пугается.
И вот уже не щебечут, не свистят наши ласточки. Они бестолково трещат и безрадостно носятся вверх-вниз, вверх-вниз.
Ласточки привыкли к солнцу, к тёплому дождю, даже к грозовым молниям. Воздушный удар сверхзвукового истребителя для них как звук охоты и беды. Разве к такому привыкают?
А как страшно, наверное, ласточкиным птенцам…
Снова бросается самолёт на сверхзвуковой барьер.
И вздрагивают наши дома, стодолы, стога, колодцы.
Вздрагивает высокий обрывистый берег Лакаи — вместе с седыми елями, корабельными соснами, старинными берёзами.
Как убитая, с треском падает в воду красавица ель. Её корни безжалостно выворачивают-отваливают мшистое тело древнего берега. Неуклюже переваливается полуживая глыба песчаного откоса, прошитая лопающимися корнями, и сползает в воду. Тоже, как убитая. Сползает и тонет вместе с норами ласточек-береговушек, с птенцами.
Плашмя шлепается в речку живая берёза — ровесница Яна. Шлёпаются и летят в воду гнёзда дроздов, синиц, малиновок. И так — до десяти часов утра.
Астролог Аглая встречает в парке Николая Кулагина, чтобы осуществить план, который задумала более тридцати лет назад. Николай попадает под влияние Аглаи и ей остаётся только использовать против него свои знания, но ей мешает неизвестный шантажист, у которого собственные планы на Николая. Алиса встречает мужчину своей мечты Сергея, но вопреки всем «знакам», собственными стараниями, они навсегда остаются зафиксированными в стадии перехода зарождающихся отношений на следующий уровень.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Сегодня мы знакомим наших читателей с творчеством замечательного грузинского писателя Реваза Инанишвили. Первые рассказы Р. Инанишвили появились в печати в начале пятидесятых годов. Это был своеобразный и яркий дебют — в литературу пришел не новичок, а мастер. С тех пор написано множество книг и киносценариев (в том числе «Древо желания» Т. Абуладзе и «Пастораль» О. Иоселиани), сборники рассказов для детей и юношества; за один из них — «Далекая белая вершина» — Р. Инанишвили был удостоен Государственной премии имени Руставели.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.