Акука - [6]

Какой из себя Антон Антоныч? Точно, как в «Мурзилке». Маленький, сантиметров 70 от земли. Весит килограммов 12, и бабушке тяжеловато его поднимать. Да он и не любит на руках ездить. Он пешком обожает ходить. Или в коляске ехать, но не долго. Пешком лучше.

Самые образованные учёные говорят: характер зависит от имени. Например, «Антон», по их исследованиям — почему-то обязательно получается противоречивый, упрямый и настойчивый.

Посмотрим.

Железный режим

И вот мы на хуторе все вместе. Как бы получше начать жизнь?

Бабушка решила начать нашу новую жизнь строго.

Сейчас 8 часов 25 минут, — строго сказала бабушка. Она повернула к нам свои часы.

Мы замерли.

— Правда, часы мои стоят, — добавила она мягче, но всё-таки ещё строго.

Я засмеялся.

Время у бабушки летит стремительно. Не успевает за всем уследить, даже за часами.

Но всё равно режим у Антона Антоновича будет железный.

…А мама мальчишкина уже улетела.

Сами знаете — мамы, особенно двадцатилетние, теперь тоже сплошь строгие. Они уверены: за бабушками строгий глаз нужен. Антон Антонычу как раз такая мама попалась. Она студентка.

Мама-студентка помогла привезти своего ненаглядного мальчика на хутор, проверила, как здесь хорошо, и через пять дней вернулась в Москву. Читать книги по генетике, доучиваться.

Зелёнка

День начинается росисто, не жарко. Из тёмных сеней на солнечную траву выбегает голый внук.

— Пусть закаляется! — говорит бабушка.

«Пусть», — думаю я, но молчу.

Нынешней весной полно комаров. Сегодня у них праздник — знакомство с Антон Антонычем.

Поздновато мы поняли это!

Бедный внук уже чешется — сурово, неутомимо, до крови. Пыхтит от усердия. Маленькая рука достаёт укусы в любой точке бледного тела. Такое увидишь только в цирке, когда выступает «женщина-змея» или китаянка с фарфором на бамбуковых тросточках. Расчесал укусы и на лопатках, и на позвоночнике, и даже страшно сказать где ещё. Но не плачет, не убегает. Антон Антонычу некогда, ведь он чешется, скребётся, царапается.

А что же бабушка?

Бабушка отловила внука и теперь сердится — на себя, на меня, в последнюю очередь на комаров. Бабушка у нас часто бывает справедливой.

Сердится и украшает поверхность внука изумрудными пятнами зелёнки. Украшает плотно, без пропусков и осечек. «Хорошо тому жить, у кого бабушка ворожит!»

Человек-салют из внука получается.

Мальчишка извивается из всех своих голых сил. Но сегодня волю бабушки ему не согнуть. Хорошо бы обрисовать Антон Антоныча в зелёнке. Но у меня не хватит слов.

…А вечером к соседям приехали по делам лесники.

Антон Антоныч бросился к их пыльному мотоциклу с коляской. Потрогал фару. Сунул палец в спицы, потом палку. Пытался залезть на седло, но упал. Снова полез.

Выходят мужчины от старика Яна, а перед ними раскрашенный Антон Антоныч.

Молодой, чисто выбритый парень в форменной фуражке привалился от смеха к стене. Два других лесника повалились в траву. Такого здесь они ещё не видали.

— Комары в Красной книге, а ты их вон сколько угробил! — сказал лесник в фуражке.

— Маугли, — добавил самый старший и вытер глаза платком.

— Акука! — ответил внук и почесал макушку.

Наш аист

После 10 мая на хутор каждый день прилетает белый аист.

Давний знакомый. Большой, тяжёлый, видно, в годах. Гнезда у него нет и спутницы нет. Наш аист общительная душа! Опустился на конёк крыши и сразу щелкать красным клювом. Оповещает двор о своём появлении.

Обе собаки и особенно куры истерично возмущаются. Нестройным, трусливым хором завидуют свободной птице. А птица щелкает клювом себе и нам на радость да головой крутит на все четыре стороны. Хутор приветствует!

Антон Антоныч торопится навстречу аисту.

Живность дворовая успокаивается, внук поднимает руки и кричит:

— Аика! — так он аиста называет.

Успокаивается и аист. «Вот и новая весна, — думает он, — а люди так и не приладили донышко под гнездо. Где им теперь: стары мои хуторяне, сами себя обихаживают с трудом».

Аист разгуливает по коньку Яновой крыши. Подолгу стоит на коньке, охорашивается. Знает важная птица: ни на эту крышу, ни на душистую сосну возле дома старики-хозяева уже никогда не вытащат тележное колесо, корзину или хотя бы автомобильную покрышку.

«Значит, и гнезду моему здесь не быть», — сотый раз говорит себе аист.

А внизу, задрав головёнку, стоит мальчишка.

Ян и Текля хорошо понимают аиста, а помочь и правда не могут. Раньше могли, но откладывали с весны на весну. Так и не выбрали времечко в плотной хуторской жизни. Теперь оно ушло. А как хорошо было бы пожить в таком счастливом соседстве!

Могли бы и дети гнездо устроить, но тоже с весны на весну откладывают. Да и не верят старики в их таланты. Отговаривают детей, сглазу боятся, руки неверной: а вдруг аист откажется от городской помощи? Так бывает.

Подразнил аист живность дворовую, вызвал щёлком из дому Антон Антоныча и теперь на поле перелетает. Рядышком совсем.

А как летит! Широкими крыльями не взмахивает, а высоту набирает.

Краем поля похаживает длинноногий. Держится спиной к солнцу: так глаза не слепит и зайчики от клюва не распугивают лягушат. Хитрит!

Ходит-ходит, и вдруг головка надолго в траве тонет. Клюв у птицы ловкий, но и лягушата народ проворный. Так просто не уловишь, не схватишь. Аисту есть хочется, а лягушонку-то жить надо, прыгать, а не аистов да ворон подкармливать.