Актуальные проблемы современной русской литературы: Постмодернизм - [11]
В рассказе «Жизнь и приключения сарая № XII» реальный мир тоже предстает в самом неприглядном и пошлом его выражении: овощебаза, бочки с капустой, заведующая, с толстым животом, перетянутым грязным фартуком, полупьяные рабочие. Этой овощебазе принадлежат сараи № 13 и 14, которые сарай № XII презирает, ощущая себя на порядок выше, поскольку он в своем таинственном полумраке хранит звонкие велосипеды, возвращения которых с прогулки он ожидает, как верный пес. Ощущение своей особенности, значительности, избранности, исключительности наделяет жизнь сарая №XII высшим смыслом. И когда хозяин велосипедов продал сарай овощебазе и рабочие вкатили в него бочку, разбухшую, жирную, с трупами прокисших огурцов, сарай упал в обморок, потерял сознание, впал в фрустрацию, так как произошло трагическое столкновение между подлинным и мнимым, мечтой и реальностью, высшим смыслом жизни и грубой реальностью.
И в один прекрасно-драматический момент не вынесший тяжести внешнего существования, ложного бытия, сарай замкнул электрический провод, поджег себя, уничтожив ложную свою оболочку, вырвался на свободу. В дымном пламени, устремленном в небеса, мелькнули силуэты велосипедов с серебряными звоночками как знак достижения полной гармонии жизни и мечты.
Почти все творчество В. Пелевина, жанр произведений которого трудно определить (миф, сказка, фантастика, антиутопия, философская проза и т. д.) строится на вывернутом наизнанку противопоставлении, где утверждаются истинность условного и ложность реального. Фантастика В. Пелевина оказывается калькой беспричинного мира, в котором вместо реальности одни мнимости.
Роман «Чапаев и Пустота» логически продолжает развитие идеи уничтожения видимой реальности, в нем автор утрирует и гиперболизирует традиционные для его творчества приемы, поскольку действие романа вообще происходит в абсолютной пустоте.
Командир дивизии Чапаев, поэт-декадент Петр Пустота, чекист Фанерный, Просто Мария, пустотелый бюст Аристотеля, Черный Барон — все «персонажи» романа существуют в мире, который имеет свойство «деваться непонятно куда». Понятие Внутренней Монголии, которая возникает вокруг того, кто видит Пустоту, становится выражением не просто отчуждения, одиночества, внутренней самоизоляции, но носит уже глобальный онтологический характер.
«Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находимся. Вот поэтому мы нигде», — говорит Петр Пустота Чапаеву[28].
Интересную эволюцию в этом плане претерпевает и творчество художников, непосредственно не вписанных в систему чисто постмодернистских пристрастий.
А. Вознесенский в стихотворении «Раскладное зеркальце», мысля в категориях постмодернистского анализа действительности, обыгрывает флоберовский образ творчества как зеркала, с которым писатель идет по большой дороге, вбирает, объемлет, отражает в нем все: и верх, и низ, и прозрачные небеса, и лужи на грязной дороге:
В концепции А. Вознесенского творчество — это зеркало, которое, отражая предмет, одновременно его «переворачивает», создает внешнее подобие живого (хочешь дотронуться до своего двойника, но ощущаешь лишь холод стекла).
Ставится проблема ложности, иллюзорности, миражей сознания, обмана, который заключают в себе видимые вещи.
Реальность симулятивна, мечта разбивается о действительность, истина призрачна и недостижима. Литература как форма отражения и постижения жизни не способна передать сущность, она занимается лишь видимостями. Оно дает ту картину мира, в которой каждый видит лишь то, что хочет видеть: киношник — Брижжит, красавица — Аль Рашита и т. д.
С другой стороны, зеркало ничего не искажает, а, проявляя уродства и несовершенства мира и человека, лишь обнаруживает экзистенциальный смысл вещей, строит свои отношения с реальностью на «эффекте Дориана Грэя» (внутреннее уродство, порочность, зло скрываются под внешне прекрасной оболочкой). Искажение, кривизна изображения только восстанавливают нарушенный порядок вещей, гармонию подлинных соответствий, уничтожая границу между знаком и означаемым.
Раскладное зеркальце становится выражением самого эстетического принципа постмодернизма — разложить, разрушить целое на составляющие и через это разрушение восстановить утраченную сущность. Не зеркало кривое, а сама реальность существует в минусовой системе координат.
Более того, каждый из субъектов, воспринимающих реальность (урод, красавица, ребенок, киношник и т. д.), оказывается носителем истины внутри себя, проецирует на мир свои ощущения и представления, выступает в качестве идеалистического преобразователя истины.
