Актриса - [27]
– Бабаня, ты чего? – спрашивает Димка. – Болит что-нибудь?
– Нет, – качает головой Маруся. – Устала…
– Собака у неё в деревне осталась, – тихонько сказала мать вечером. – Приблудная. Дворняжка. Ну куда её в квартиру? Грязь одна. Вот бабушка и тоскует. Ничего, пройдет. К чему эти собаки? Внуки вон есть.
Лизонька давно уже спит в своей кроватке. А к Марусе сон не идёт. Вспоминает маленькое, тугое, дрожащее от радости тельце. Искупала, как принесла из леса. А он всё ластится, выскакивает из полотенчика, не даёт вытереть. Намочил пол кругом. Молоко лакает так забавно, на неё, Марусю, поглядывает. Мол, не жадничай, ещё наливай. Лапки толстые, неуклюжие.
Жив ли ещё? Может, прибили давно. Может, нет его уже, а всё помнится.
Ночь чужая, беспокойная, за окном. Память старушечья – цепкая, неумолчная. Лишь под утро засыпает Маруся. И всё снится ей комнатка в деревенском бараке, беленая печка, и на порожке свернувшийся калачиком Дружок.
Проснулась от лая. Сон ещё снится – подумалось. Но лай всё громче, всё звонче.
Маруся встает с постели. Прислушивается. Что это? Боже, это же…
Дружок – худой, грязный – влетает в комнату, прижимается к её ногам, дрожит. Она гладит его, поднимает глаза на внука. Димка смеется.
– Вот, бабаня, съездил в деревню с другом на машине. За ночь обернулись. Привез тебе твоего Дружка.
И мужским, не терпящим возражений, голосом сказал матери, стоящей на пороге.
– Теперь пусть здесь живёт, с нами.
Ольга прищурилась… помолчала. Улыбнулась.
– Конечно, мама, давай его искупаем. И пусть живёт.
Проснулась Лиза, вскочила с кроватки.
– Ой, собачка!
Зазвенело за окном веселое морозное утро.
«Родные мои, – подумала Маруся. – Как хорошо, как спокойно жить на свете!»
Мама
Автобус трясло на ухабах. За окном тянулись серые поля.
Еще четыре часа в пути. А потом… Анна мысленно входит в пахнущий сыростью подъезд, толкает обшарпанную дверь. Ненавистное пристанище детства. Тёмный коридор, налево кухня, направо комната. Стол под синей истёртой скатертью. Мать сидит спиной. Не обернётся. Спина каменная, непрощающая. Мама! Не отзывается. И не отзовется. Она умерла. Анна вздрагивает во сне. Укачало. Сколько ещё трястись в этой колымаге? Нужно было Серёжу слушать – поездом ехать. Но поездом долго. А куда ей было торопиться? Даже лучше, если без неё похоронят…
Отчим ударил её, семилетнюю, наотмашь по лицу. Она спряталась в простенок между шкафом и стеной. Он выдернул её за руку, ударил снова. Мать не заступилась, промолчала.
Десятилетнюю отчим посадил её к себе на колени, сунул волосатую руку под маечку. Она застыла от ужаса, от омерзения. Не могла пошевелиться. Когда рассказала матери, та пришла в ярость, кричала, что прогонит гада. Не прогнала. Отправила её к тётке в деревню. Школа за семь километров. Целые горы навоза, который нужно было выносить из коровника. Постоянный голод. Тётка каждый кусок взглядом провожала.
Потом мать назад позвала, нянька понадобилась. Отчим бросил её с ребенком, жить было не на что…
Дождь пошёл. Струйки стекают по стеклу. Поплакать бы, может, легче станет. Да только слёзы каменные стали. Нет им выхода.
После телеграммы не могла уснуть, еле утра дождалась. А теперь спать хочется. Глаза сами закрываются. Но лучше не спать… Лучше не вспоминать…
В квартире грязь, еды не хватает, братик всё время болеет. Из одежды одни обноски. В школе смеются, дразнят. Дома жаловаться нельзя. Мать отхлещет по щекам, и словами злыми отхлещет.
К матери мужчины ходят. Смотрят грязными глазами. В такие вечера приходится ждать во дворе. Братишка ноет, просит есть. Нужно дождаться, когда свет в окнах погаснет, значит, спать легли, можно тихонько пробраться к себе, в крошечную комнатку возле кухни. – Не плачь, – говорит она братишке. Сует ему кусок хлеба. Он глядит на неё большими глазёнками.
Тот мальчик на соседнем сиденье чем-то напоминает ей маленького брата. Такой же взгляд – милый, беззащитный. Что глядишь? Страшная тётка? Выскочила, как только рассвело – успеть бы на первый автобус. Растрепанная, лицо почернело… Серёжа всё рвался с ней ехать. Она не позволила. Зачем ему видеть её прошлое?
Она и сама не хотела возвращаться в это прошлое. Столько лет гнала от себя… Не пускала в сердце… Так было легче жить… Разом всё порвать, отказаться…
Дождь всё не унимается. Серый, безнадежный. И память не унимается.
Однажды Аня заболела. Лежала в своей каморке возле кухни. Сил не было подняться. Голова горела, звенело в ушах. Надо бы таблетку … только как встать? Так и уснула. Проснулась от запаха. Тонкого, непривычного… На тумбочке рядом с кроватью – апельсин. Рядом записка. Понюхала апельсин, развернула листочек: «Выздоравливай. Мама». – Мама, – позвала она, – мама! – В квартире было тихо. Мать, наверное, забежала в обеденный перерыв и не стала будить. Апельсин пах сильно, нежно. Она прижала его к щеке. Он был шершавый, прохладный. – Спасибо, мамочка! – прошептала пересохшими губами.
Противный дождь всё не унимается. И небо такое низкое, такое душное. И так темно. Так одиноко. Мамочка!.. Мама!..
– Мама! Мама! А почему эта тётя плачет?
Соседи
Как тихо.
Как будто жизнь остановилась.
Все в его жизни было предусмотрено и предсказуемо.Но внезапно ровный ход его жизни был прерван. Кто-то решил нарушить установленный им порядок. Что-то в его жизни стало происходить - незапланированное и непредусмотренное…Кто-то вторгся в его жизнь, нарушил ее конфиденциальность, ее стабильность и размеренность. Он чувствовал, что за ним наблюдают. Появился некто, чье присутствие он с недавних пор стал явственно ощущать. За спиной – когда шел по длинному коридору своего офиса или направлялся к машине после рабочего дня, за окном – когда ужинал в любимом ресторане, среди деревьев – когда подъезжал к дому, на том конце провода – когда поднимал телефонную трубку. .
То, что он увидел, навсегда запечатлелось в его памяти. Для этого и фотоаппарат бы не понадобился, и все-таки, преодолевая оцепенение, вдруг сковавшее тело, он сделал шаг вперед, навел объектив и несколько раз щелкнул затвором: ведь он пришел сюда именно за этим. Убитый лежал лицом вниз, уткнувшись в ковер. Правая рука была неестественно вывернута, словно кто-то намеренно повернул ее ладонью вверх - для того, чтобы фигурка стеклянного ангела удобно поместилась в этой ладони и была видна всем, кто заглянул в комнату...
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.