Активная депрессия. Исцеление эгоизмом - [46]

Когда он впервые услышал, как отец ворчит на жизнь, то узнал, что устать могут все, - но остался верен тому отцу, который “от жизни никогда не уставал”.

Он научился выбирать, чему в отце следовать.

Вырос мальчишка, - я многие годы знаю его - реалистичным, достойным человеком.

Уважение к подростку, бережность к его самолюбию и искренность с ним, поддерживая его привязанность, помогают тому потом, развенчав идеал, не разлюбить, не оттолкнуть тех, кого он идеализировал (а с ними - весь мир).

Напротив, в споре между знакомым и новым, понятным и неведомым, между беспристрастным “объективным” разумом и “субъективным” сердцем, между идеалом и любовью побеждает тогда любовь. Любовь подростка к старшему научает его принимать мир как есть.

Но бывает и иначе. (Я сознательно схематизирую живую ситуацию, чтобы действительные ее герои остались не узнанными.)

Мама девочки была жесткой и в доме “главной”. Папа был мягким. Девочка играла с папой. Он стал ее идеалом.

Она представляла себе его мужественным, бесстрашным, как герой вестерна, элегантным, как опереточный герой-любовник, а главное - все понимающим, то есть согласным с ней во всем.

Однажды подростком она случайно увидела отца от кого-то бегущим, перепуганным, как ей показалось. Она не испытала страха за отца, но почувствовала себя оскорблен ной, будто он ее обманул, обокрал. Дома она рассказала маме, как неприличен, “расхристан” был отец, - и мама посмеялась вместе с дочкой, сказав, что “к мужчинам вообще надо быть снисходительной!”.

Когда девочке было лет тринадцать-четырнадцать, родители подружки привезли той дорогой костюм. Девочка попросила маму купить ей такой же. Мать отказалась, отругав. Девочка с надеждой обратилась за поддержкой к отцу, но и он “предал ее”: поддержал маму. С тех пор девочка решила, что отец перестал ее понимать.

Позже она станет “снисходительной” к мужчинам. Зато своих сыновей решит вырастить “настоящими мужиками”.

Она действительно родит двух мальчиков-близнецов. Мужа будет считать вечно осторожничающим рохлей - словом, “не героем”. Сыновей вырастит, как хотела, спортивными, мужественными, как она это себе представляла, сильными.

Правда, работать они пойдут туда же, где уже тридцать лет проработал их отец. Работа связана с электричеством, с высоким напряжением. Один из них с привычной для него роскошной небрежностью забудет воспользоваться защитой -ив двадцать четыре года... погибнет под током!

В этой трагической истории мать своим пренебрежением к мужчинам и отец своей подкупающей уступчивостью, показной мужественностью обманули девочку. Сформировали идеал, внушавший презрение, высокомерную снисходительность к реальным отношениям. К реальным мужчинам - тоже.

Идеалом мужчины стал слуга - супермен.

Этот “купивший” ее отсутствием характера, сопротивления, эгоизма идеал оказался для девочки (и ее мамы) милее реальности.

Сохранив ложное представление о половине человечества, красивый идеал не дал познакомиться с действительной мужественностью мужа. Позже побудил воспитать в сыне показное слепое молодечество, браваду, подавившую инстинкт[155] самосохранения[156].

Ненависть к реальности заставила принести сына в жертву идеалу. И кому легче от того, что сделано это было непреднамеренно, неосознанно - невольно!?

Расставаться с миром детства, с этим ощущением ясности, завершенности и принципиальной известности мира, который осталось еще чуть-чуть доузнать, - непросто всем.

“Я привык в детстве дышать кислородом, а меня вдруг заставили дышать воздухом. Мне это противно, и я не хочу!” - признался однажды очень близкий мне человек.

Легче не дать конфету, не раздразнить ею, чем отнимать.

Когда с детства от ребенка не прячут реальности: всей сложности, конфликтности, порой трагичности глубоких пластов отношений родителей между собой, не прячут противоречивости их взглядов на мир - когда ребенку доверяют -он и в подростковом возрасте готов “дышать воздухом”, а не “кислородом”.

Чем раньше ребенок становится вынужденным искать подход к бабушке, папе, маме, другим и чем раньше ему перестают создавать иллюзию, что земной шарик, как ласковый щенок, подкатится к его ногам, - тем с меньшей обидой он, взрослея, принимает необходимость действительности - всего, что не укладывается в детские схемы.

Когда наши дети, подрастая, перестают быть управляемыми, напряженность в отношениях с ними снимается тогда открытым, доверительным поведением любящих их старших.

Понимание, что и юный человек - себе не враг, как бы странно и пугающе ни было его поведение (“личность создается тайной!”[157]); понимание, что кажущееся нам странным -не страшно, что наш сын и дочь продвигаются в поиске, им необходимом, - такое доверие единственно приближает нас в эту пору к детям.

С взрослеющим подростком ведут себя как с малознакомым, но уважаемым человеком.

Правда, так вести себя с ним в состоянии только тот, кто имеет счастливый опыт доверия к себе, именно к себе, а не к принципам, которым привык следовать.

Доверительно и с уважением с подростком ведет себя только тот, кто уважает себя.

Мама, чью записку я цитировал