Актерская курилка - [3]
Вот он вошел, сел напротив курса. Смотрит на нас, голова трясется. Мы замерли, ждем. Он долго так сидел, глядя на нас, тряся головой. Потом, едва повернув голову к Массальскому, гнусавым своим голосом сказал: "Курс большой, будем отчислять!" Встал и удалился".
Вот байки, услышанные мною от блестящего писателя и литературоведа Владимира Яковлевича Лакшина, родители которого всю жизнь проработали во МХАТе.
Старейший московский актер Мозалевский, в силу своей ужасной шепелявости весь театральный век простоявший в массовке без единого слова, тем не менее под конец жизни превратился в памятник самому себе: шутка ли – столько лет безупречной службы! В день празднования пятидесятилетия МХАТ на сцену вышли только два артиста, участвовавшие в самом первом спектакле "Царь Федор Иванович": премьерша Книппер-Чехова и вечный массовщик Мозалевский! В те времена вышла мемуарная книга генерала Игнатьева "50 лет в строю". Мхатовские шутники говорили, что Мозалевский тоже пишет книгу, которая будет называться "50 лет СТОЮ"…
Ну, книгу – не книгу, а кое-что стал "позволять себе"… Однажды Немирович-Данченко, имевший пунктиком непременное и доскональное знание каждым актером биографии своего персонажа, накинулся на него, переминавшегося с ноги на ногу в толпе гостей в доме Фамусова: "Почему вы пустой, Мозалевский? Почему не чувствую биографии? Кто ваши родители, где вы родились, с чем пришли сюда?.." "Ах, Владимир Ивановищь! – ответил шепелявый корифей. – Не дуриче мне голову, скажите луще, где я штою!"
Это была такая неслыханная дерзость, что оторопевший Немирович отстал немедленно…
Этот Мозалевский под конец жизни самозабвенно увлекся строительством дачи. Он приходил за кулисы и громогласно сообщал: "Сегодня посадил смородину!" Потом прикрывал рот рукой и шепотом добавлял: "Черную…" "А почему шепотом?" – недоумевали коллеги. "А, не дай Бог, услышит партком, – так же тихонечко объяснял Мозалевский, – и спросит: "А ПО-ЧЕ-МУ НЕ КРАСНУЮ?!!""
Старая мхатовская байка: подвыпивший рабочий сцены, монтируя "Анну Каренину", навтыкал в интерьер мебель из "Кремлевских курантов". Поднялся страшный скандал: как он мог, как посмел, в цитадели Великого Искусства – такие страшные проступки!.. "Ды что ж я такого исделал? – упирался монтировщик. – Креслы – они креслы и есть, хоть ты как их возьми…"
"Да как же вы не понимаете, – орут на него помрежи, – это же абсолютно не та эпоха!!" Совсем достали бедного: он упер руки в боки и возопил: "Эпоха не та? А питания – та?!!"
Марчелло Мастрояни всегда тяготел душой к российскому театру. В 60-е годы он приехал в Москву с одной только целью: пообщаться с артистами «Современника» и посмотреть на Татьяну Самойлову, насмерть поразившую его в фильме "Летят журавли". В Москве же вдруг попросил показать ему, где артисты пьют, и его повели в ресторан "Дома актера". Однако расторопные кэгэбэшники перед его приходом успели разогнать всю актерскую пьянь, "чтобы не скомпрометировали", и Мастрояни увидел пустые залы: артисты, как ему сказали, все репетируют и играют. И только в дальнем зальчике одиноко напивался могучий мхатовец Белокуров, которого не посмели "разогнать". Увидев Мастрояни, он ни капли не удивился, а налил полный стакан водки и молча показал рукой: выпей, мол. Мастрояни вздрогнул, но выпил. После чего Белокуров крепко взял его за волосы на затылке, посмотрел в глаза популярнейшему актеру мира и рокочущим басом произнес: "Ты… хороший артист… сынок!"
Под старость лет мхатовские корифеи при старательном участии "власть предержащих" превратились в небожителей, почему и вытворяли, что хотели. Была у них очень популярна такая игра: если кто-то из участвующих говорит другому слово "гопкинс!", тот должен непременно подпрыгнуть, независимо от того, в какой ситуации находится. Не выполнивших постигал большой денежный штраф. Нечего и говорить, что чаще всего «гопкинсом» пользовались на спектаклях, в самых драматических местах…
Кончилось это тем, что министр культуры СССР Фурцева вызвала к себе великих "стариков". Потрясая пачкой писем от зрителей и молодой части труппы, она произнесла целую речь о заветах Станиславского и Немировича, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике советского артиста. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и орденами, стоя слушали ее Грибов и Массальский, Яншин и Белокуров… А потом Ливанов негромко сказал: "Гопкинс!" – и все подпрыгнули.
В Малом театре был когда-то артист Живокини – большой такой, басовитый, полный серьезного уважения к своей персоне. В концертах выходил на сцену и говорил о себе в третьем лице приблизительно такой текст: "Господа, внимание! Сейчас с этой сцены будет петь артист Живокини. Голоса большого не имеет, так что какую ноту не возьмет, ту покажет рукой!"
Говорят, суровая Пашенная, бывшая в силу своего положения, по существу, хозяйкой Малого театра, недолюбливала артиста Кенигсона. И однажды, отвернувшись от него, в сердцах брякнула: "Набрали в Малый театр евреев, когда такое было!" "Вера Николаевна, – вспыхнул Кенигсон, – я швед!" "Швед, швед, – пробурчала своим басом Пашенная, – швед пархатый!"
За мной, читатель, иди, не робей: в театр не пускают посторонних, но я проведу!Вот он, любимый сердцу каждого артиста уголок, АКТЕРСКАЯ КУРИЛКА. Здесь проходят все свободные от репетиций и спектаклей минуты, даже если человек не курит. Я всю жизнь собирал байки "от богемы", но однажды подумал: что ж добру пропадать?! – и придал фольклору литературный вид.
В книге собраны воспоминания тех людей, которые хотели сказать что-то об Успенском Эдуарде Николаевиче. Которые гордились тем, что дружили с ним. Или хотя бы знали его. Мы попытались нарисовать его портрет. И ничего не получилось. Потому что Успенский – это… Трудно сформулировать. Это сгусток весёлой энергии. Не может быть, чтоб она совсем исчезла. Для широкого круга читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книге рассказывается о жизни и деятельности великого чешского писателя-интернационалиста Ярослава Гашека, автора знаменитого романа «Похождения бравого солдата Швейка», в период пребывания его в России (1915–1920 гг.). Военнопленный, легионер, политработник Красной Армии, публицист советской печати — таковы основные вехи его пятилетнего пребывания в нашей стране. Книга, основанная на воспоминаниях друзей, родственников писателя, документах, обнаруженных автором в архивах, рассчитана на широкие круги читателей.
Книга представляет собой мемуарный блог о событиях в Советском Союзе 50-х — 60-х годов прошлого века. Заметки из жизни автора проходят на фоне крупных исторических событий тех лет, и, помимо воспоминаний, включают в себя эссе о политике, искусстве, литературе и религии. Читатель встретит здесь также нестандартные размышления и свидетельства очевидцев о Хрущеве, Ленине, Мао Цзедуне, Арсении Тарковском, журналисте Сергее Борзенко и других исторических личностях.
Книга представляет собой воспоминания, написанные выдающимся гитаристом современности. Читатель узнает много интересного о жизни Петра Полухина в Советском Союзе и за рубежом.
В книгу Е. В. Юнгер, известной театральной актрисы, вошли рассказы, повествующие об интереснейших и значительных людях принадлежащих искусству, — А. Блоке, Е. Шварце, Н. Акимове, Л. Колесове и других.
Я не хочу, чтобы моя личность обрастала мифами и домыслами. Поэтому на этой страничке вы можете узнать подробно о том, кто я, где родилась, как выучила английский язык, зачем ездила в Америку, как стала заниматься программированием и наукой и создала Sci-Hub. Эта биография до 2015 года. С тех пор принципиально ничего не изменилось, но я устала печатать. Поэтому биографию после 2015 я добавлю позже.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.