Аксиомы религиозного опыта - [192]
Это и есть та радость «Бого-удостоверения», о которой говорил Христос своим ученикам на Тайной Вечери: радость Бого-узрения, «которой никто не отнимет у вас»; радость прошения во имя Христово, прошения, которое будет исполнено,[291] «чтобы радость» ваша «была совершенна» (Ин 16:22–24). В этом смысле о радости Бого-испытания и Бого-узрения пишет и апостол Павел (Рим 14:17; 15:13; Гал 5:22; Фил 1:25; 1 Фес 1:6) и апостол Петр (1 Петр 1:8).
Это есть та радость, которая посещала всех настоящих Бого-созерцателей; о ней свидетельствуют Антоний Великий, Макарий Великий, авва Исайя, Евагрий Монах, Исихия Иерусалимский, Ефрем Сириянин, Исаак Сириянин и другие. Именно такова была радость, в которой пребывал Франциск Ассизский, сей замечательный сын древнего Православия в недрах католицизма. Это выражает и Феофан Затворник, когда говорит: «Вообще же все, истинно приступавшие ко Господу, ощущали сие некоторым взыгранием духа своего».[292]
Этот опыт «отпущения», «покоя» и «радости» никогда не проходит бесследно в жизни человека, даже и тогда, если он был пережит всего один единственный раз. Бывает так, что человек пугается его, принимая его за нечто вроде «иллюзии» или самообмана, и не придавая ему того значения, которое ему подобает. Но и тогда этот опыт не повторенного и не закрепленного «касания» получает в его жизни смысл отворенной двери в пространства Божии. При верном развитии религиозного опыта у человека возникает и сохраняется потребность – вновь и вновь вступить в эту раскрытую дверь и пережить эту радость религиозного удостоверения. Приобщившийся Свету ищет все нового и нового приобщения; и каждый новый луч проникает в глубину его Купины, питает ее огонь, очищает его душу и строит его дух.[293]
Поэтому чувство отпущения отнюдь не ведет к угашению религиозной интенции и к прекращению религиозного «домогательства». Напротив, оно переживается как залог и призыв, как благодатное начало дальнейшего пути. Это есть как бы первое удостоверение и несомнительное обетование. И чувство покоя не означает успокоенного отказа и перехода к пассивному безразличию. Это есть не покой бездействия, а покой уверенности: уверенности в том, что прежний путь был верен и плодотворен, и еще в том, что надлежит двигаться в том же направлении. Это не покой пересыщенного безволия, а покой волевого решения: человеку дана была очевидность Божия бытия для того, чтобы угасли его тревоги, сомнения и всяческие колебания; и еще для того чтобы укрепить в нем голод его духа и жажду его сердца. И все это запечатлено было тем «взыгранием», о коем упоминает Феофан Затворник; тем «веселием», которое остается незабвенным на всю жизнь; той «радостью», которой в дальнейшем будет питаться сердце.
Эта радость, которая дается нам в религиозном опыте, не есть радость «миро-отречная», не есть «мистический экстаз», не есть какой-то «сверхчеловеческий восторг». Тот «мир», который отвергается религиозными аскетами, есть мир человеческой пошлости,[294] а не мир природы; они называют «миром» – тот уровень переживаний, содержаний, отношений, интересов и удовольствий, который бездуховен и противодуховен, для всего божественного мертв и слеп. Но мир, созданный Богом и данный человеку в дар и в бремя, в задание и в одоление, может и должен переживаться духовно и религиозно и подлежит приятию.[295] И в приятии этого дара, в несении этого бремени, в разрешении этой духовной задачи и в одолении соответствующих искушений и соблазнов – повсюду ждут нас лучи Божии, повсюду ждет нас радость приобщения к Свету.[296]
Люди, гоняющиеся за «мистическими экстазами» и «сверхчеловеческими восторгами», ищущие «экзотики» и «оргиазма», идут мимо основного и существенного, мимо классически-простых и трезвенно-смиренных, здоровых глубин религиозного опыта – в страну болезненных напряжений, нетрезвых посягательств и несмиренных претензий. Они как бы уклоняются от «черного хлеба» и требуют «пряностей»; они хотят, оставаясь в мире, уйти от тех заданий, которые возложены Богом на в-мир-пребывающего человека; они посягают на воображаемое ими «генеральское звание», не желая быть «солдатом» и забывая, что «генерал» есть лишь разновидность «солдата». И если действительно существует тот религиозный «ранг», на который они посягают, то приобрести его можно, только начавши с «простейшего» задания Божия.
3
Религиозное «приобщение Свету» имеет в жизни великое множество различных путей и форм, – столько же, сколько есть различных молитв, а молитв столько же, сколько есть различных человеческих состояний, совместимых с искренним обращением к Богу.[297] Исчислить эти духовные обращения или восхождения к Богу – невозможно. Но есть некоторые основные пути, которые открываются религиозному человеку и которые должны быть признаны самыми существенными (как бы классическими), драгоценными и плодотворными. Таковы:
