Академия. Вторая трилогия - [51]

И все это — за последние два дня? Нет, скорее всего — нет.

Что ж, значит, пришло время немного прогуляться по виртуальному пространству, поразнюхать, что там к чему…

Глава 6

Вольтер был в мрачном расположении духа — брови сердито нахмурены, сведены к переносице, руки уперты в костлявые бедра. Он поднялся со своего украшенного богатой вышивкой кресла — это кресло стояло в его собственном кабинете, в замке, принадлежавшем маркизе дю Шатле, которая долгое время была его близкой подругой.

Это место, которое он вот уже пятнадцать лет считал своим домом, стало действовать ему на нервы — теперь, когда ее здесь больше нет. Кроме того, негодяй маркиз не стал даже ради приличия ждать, пока остынет тело почившей супруги, и нагло заявил Вольтеру, что тот должен покинуть замок.

— Забери меня отсюда! — потребовал Вольтер у ученого, который наконец-то ответил на его призыв. «Ученый» — новое слово, которое, несомненно, происходит от древнего латинского корня «знать». Правда, с виду про этого его приятеля-ученого нельзя было сказать, что он так уж много знает. — Я хочу снова попасть в кафе! Мне нужно увидеться с Девой.

Вольтер начал уже раздражаться, когда ученый склонился над контрольной панелью и широко улыбнулся, гордый сознанием своей силы.

— По-моему, она не очень-то тебе подходит. В течение всей твоей жизни — не забывай, я просканировал твою память и у тебя не может быть от меня никаких секретов! — так вот, всю жизнь тебе явно нравились только умные, сообразительные женщины. Такие, как, скажем, твоя племянница или мадам дю Шатле.

— И что с того? Скажите на милость, кто в силах вынести общество глупой женщины? Одно лишь хорошо в этих глупышках — им можно доверять. Потому что из-за скудости рассудка они не додумаются до того, чтобы вас обмануть.

— Не то, что мадам дю Шатле?

Вольтер в раздражении побарабанил пальцами по крышке стола — прекрасного стола орехового дерева, который, как он вдруг вспомнил, подарила ему когда-то мадам дю Шатле… Только вот… как, интересно, этот стол попал в столь непривлекательное место? Неужто в самом деле стол выудили из его собственных воспоминаний?

— Да, она предала меня. Но она жестоко поплатилась за предательство.

Ученый удивленно приподнял брови.

— Ты имеешь в виду — предала тебя с тем молоденьким офицером? От которого она забеременела?

— Замужней женщине сорока трех лет, у которой трое взрослых детей, вовсе ни к чему снова беременеть!

— Ты страшно разозлился, когда она рассказала, — вполне понятная и естественная реакция, хотя от этого не легче. Однако ж ты ее не бросил и оставался с нею даже во время родов.

Вольтер разволновался. Воспоминания, горькие, темные воспоминания потекли, словно черные воды подземной реки. Он очень беспокоился о том, как пройдут роды, — но она родила на удивление легко. И спустя девять дней самая необыкновенная женщина из всех, кого он когда-либо знал, умерла. Умерла от родильной горячки. Никто — даже его племянница, и домоправительница, и предыдущая любовница, мадам Дени, которая впоследствии приняла на себя заботы о нем, — даже она не смогла полностью заменить маркизу дю Шатле… Вольтер горевал о ней до тех пор, пока… (он долго отгонял от себя эту мысль, старался об этом не думать, но…) пока не умер.

Вольтер надул щеки, выдохнул и быстро ответил:

— Она убеждала меня, что совершенно неразумно запрещать «женщине, высокого происхождения и не обделенной талантами» пользоваться теми же правами, которыми обладаю я сам. Особенно она допекала меня, когда я несколько месяцев не мог заниматься с ней любовью. Права, которыми обладают мужчины, должны принадлежать и женщинам — женщинам благородного происхождения, настоящим аристократкам. И я позволял ей убеждать меня… она уговаривала так мягко, так рассудительно.

— Ах! — выдохнул ученый, и на лице его появилось загадочное выражение.

Вольтер потер лоб рукой, стараясь отогнать печальные воспоминания.

— Она была исключением изо всех возможных правил. Она понимала Ньютона и Локка. Она понимала любое слово, которое я написал. Она понимала меня…

— А почему ты не занимался с ней любовью? Был слишком занят своими оргиями?

— Любезнейший, мое пристрастие к подобного рода массовым развлечениям весьма преувеличено. Действительно, как-то раз, в юности, я принял приглашение на такое празднество плотских наслаждений. И так замечательно там себя проявил, что меня с удовольствием приглашали еще и еще.

— И ты принимал эти приглашения? — поинтересовался ученый.

— Конечно же, нет! Кто пошел на такое один раз — тот философ. Кто сделал это дважды — уже извращенец.

— Чего я никак не могу понять, так это почему ты, человек с богатым жизненным опытом, так упорно хочешь снова увидеть Деву?

— Она страстная и умеет увлечь за собой… — сказал Вольтер. Перед его мысленным взором, как живой, встал образ Жанны. — Она такая храбрая и так искренне предана тому, во что верит.

— Но тебе самому были свойственны эти же качества, и в не меньшей мере, чем ей.

Вольтер топнул ногой, но пол оказался слишком податливым и заглушил все звуки.

— Почему ты все время говоришь обо мне в прошедшем времени?