И по-настоящему хорошая книга, как сказал тогда Галактионыч (он дважды повторил это слово "по-настоящему") может даже лечить людей вместо лекарств. Если ты заболел, иди не к врачу, а в библиотеку.
- Что у тебя болит? - спросит библиотекарь, выслушает твои жалобы. Ах, вот в чем дело...
И снимет с полки "Трех мушкетеров".
- А у тебя? - и протянет кому-то томик Жюля Верна.
А третьему даст "Дон-Кихота", а кому-то Пушкина, а еще кому-то пропишет "Робинзона Крузо"...
Я не знаю, что случилось с нашим шестым "А" после того, о чем я рассказывал, но что-то, наверное, случилось. И тогда я вспомнил слова нашего учителя - захотел сам написать для ребят хорошую книгу. Но какую, о чем? И вдруг понял, что надо мне написать о них же самих - об Установке Радости, о том, как мы ее изобрели и мечтали о том, чтобы на Земле всегда было всем весело и хорошо, но больше всего все-таки о самих нас. Ведь совсем не Установка Радости и то, как она работала, главное во всем, что случилось. Мало ли, что мы еще изобретем. откроем, напишем в свое время! Главное - это все-таки мы сами, и то, что мы поняли за это время, и то, какими мы стали. И пусть они, наши академики, прочитав мои записи, посмотрят на самих себя со стороны. Если это им в чем-то поможет, значит, книгу я снял для них с полки верно. А может, и не только для них одних.
...Алеха задумчиво смотрит в окно. За окном одна из улиц нашего маленького тихого города. Неслышно катит по ней троллайн - в ту сторону, где улица, на которой жил Юрий Попов. А у школьных ворот толпится стайка ребят из других классов: занятия кончились, они расходятся по домам, Академии "Биссектрисы" у них нет. Толик Сергеев склонился над доказательством, затылок у него каменный. Труба придумывает какие-то новые приключения своим героям. Маленькие люди двадцать первого века...
11
Дверь, на которой висела табличка "Академия Наук", недавно заново полимеризовали - раньше дверь была зеленой, а теперь стала голубой. И надпись, процарапанная ножом, исчезла, дверь засверкала чистотой.
Алеша стал старше, и теперь он долго колебался, ходил задумчивый и сам не свой. Но потом решился все-таки: поставил меня в конце коридора, вырезал "Биссектрису" заново - ровными, аккуратными буквами.
