Академик корабельной науки - [30]
«Мало ли на судах очевидных несообразностей по части непотопляемости, но попробуйте бороться, и вы увидите, как бессильны ваши труды».
— Я это вижу, но тем не менее я решил бороться по мере своих сил, ибо считаю непотопляемость корабля первейшим его качеством и верю, что в этой борьбе с рутиной вы, господа адмиралы, господа командиры, господа офицеры, поддержите меня вашей властью, вашим авторитетом, вашим словом.
Так закончил Крылов свое выступление. Он открыто объявил борьбу рутине в кораблестроении и призывал передовых людей флота поддержать его в этой борьбе.
Как и после того памятного доклада вместе с Макаровым, желающих выступить не оказалось.
А через несколько дней Крылову был объявлен выговор по флоту «за резкий тон и недопустимые в служебном докладе выражения».
Корабли же были отправлены на Дальний Восток без применения каких-либо мер для обеспечения непотопляемости. Рутинеры из Морского министерства и на сей раз вышли победителями.
ЦУСИМА
Злые слухи поползли по Петербургу. Сначала они ходили только в среде моряков, а потом стали просачиваться во все слои общества. Говорили о том, что профессор Морской академии Крылов предвидел гибель «Петропавловска». Он предупреждал и настаивал на принятии мер к тому, чтобы наши корабли не переворачивались в бою от пробоин, но к его голосу не хотели прислушаться. И в кораблях, которые ушли на Дальний Восток, тоже не обеспечена непотопляемость.
Общество волновалось. Появились статьи в журналах и газетах.
«Потопление „Петропавловска“ и других наших судов слишком ясно говорит о рутине, косности и неподвижности в кораблестроительном деле», — писал журнал «Русское судоходство».
«Можно ли молчать?» — так были озаглавлены статьи в нескольких номерах газеты «Русь».
В них неизвестный автор писал об «искалеченных броненосцах», «об изумительном по своей несправедливости» выговоре «самоотверженному профессору Морской академии», о кораблях, которые отослали на Дальний Восток, не обеспечив их непотопляемости.
«Всяческое наследие морского бюрократизма должно быть уничтожено, вырвано с корнем. Есть люди и руки в русском флоте, и наши моряки умеют не только умирать, они свое дело знают; надо только отстранить все, что технически мешает им проявить и приложить свои знания».
Петербургское общество волновалось недаром. Предложения Крылова по-прежнему лежали под спудом, и это грозило ужасными бедами в войне. Только в одном предположение оказалось неверным. Как выяснилось впоследствии, «Петропавловск» нельзя было спасти. Он наскочил на вражескую мину. При этом моментально взорвались боеприпасы самого «Петропавловска». Повреждения были слишком велики, чтобы можно было думать о спасении. Через месяц точно так же погиб японский броненосец «Хатцузе», подорвавшись на нашей мине.
Между тем 2-я Тихоокеанская эскадра, посланная на помощь осажденному Порт-Артуру, все дальше уходила от родных берегов. Перед ней лежал несказанно длинный путь: из Балтийского моря в Немецкое, через узкий пролив Ла-Манш, мимо берегов Европы, вокруг Африки к далеким землям восточной Азии. Предстояло пересечь три океана и пройти много морей, проливов и заливов. Это был неслыханный по своим трудностям военно-морской поход.
Вместе со вспомогательными судами в эскадру входило около сорока кораблей — настоящий пловучий город.
Красой и гордостью всей эскадры были четыре новейших броненосца — «Князь Суворов», «Александр III», «Бородино» и «Орел». Они строились однотипными и, как близнецы, во всем походили друг на друга.
Наряду с новыми броненосцами в эскадре было много старых кораблей, с малым ходом и недальнобойной артиллерией.
Эскадрой командовал адмирал Рожественский. Чрезвычайно самонадеянный и бездарный как командир, он на военном совете в Петербурге, где решалась судьба эскадры и раздавались голоса о том, что нужно сперва хорошенько подготовить эскадру, а потом посылать, настоял на немедленной отправке. Эскадра ушла слабо подготовленной. Личный состав, особенно артиллеристы были плохо обучены. Многие только что пришли служить во флот или были призваны из запаса. Снарядов имелось недостаточно. Радиосвязь на кораблях почти не была налажена. И так же, как кораблестроительный отдел Морского министерства, командующий эскадрой весьма равнодушно отнесся к предложениям Крылова по обеспечению непотопляемости кораблей.
На броненосце «Орел», как и на других кораблях эскадры, день начинался рано. В пять часов горнист играл подъем. И сейчас же в разных уголках огромного корабля заливались дудки унтер-офицеров и раздавалась команда:
— Вставай! Койки вязать!
И через несколько минут вторая:
— Койки наверх!
Вслед за тем сотни людей взбегали по трапам, неся в руках аккуратно зашнурованные подвесные койки. Койки вкладывали в сетки на палубе и затем бросались к умывальникам. После умывания следовал завтрак. А дальше начиналась уборка, ученье, обед, отдых — обычный судовой день.
Окончив обед, матрос Новиков[17] — невысокого роста, широкоплечий, с голубыми вдумчивыми глазами и красивым разлетом бровей под высоким лбом, — оглянувшись кругом, пошел к офицерским каютам.
