— Кого там нелёгкая принесла?, — сурово не по роли, а по настроению спросила я.
У ворот томился всадник. Кафтан и шапка были цветов Акамировых воев. Впереди себя на коленях мужчина придерживал тюк с чем-то мягким.
— Госпожа Агуня, не серчай. Меня Здеслав еще третьего дня послал с наказом узел с рухлядью тебе передать. Лошадка у меня в пути захромала. Пока перековали, пока подлечили — вот и задержался. Можно перекину через ограду поклажу?
— Постой. Скажи, на чьих землях мы сейчас?
— Так Заречье, госпожа. Камара в дне пути отсюда, если по тракту и не спешить. Те, кто тропы знает, как я, могут за день туда и назад обернуться.
— Ладно, кидай!
На лету подхватила объемный узел заклинанием, чтобы не упал в раскисшую талую землю, и подтащила на крыльцо.
— Прощай, Агуня!, — донеслось из-за ограды, и я увидела, как всадник споро поскакал назад.
Узел развязывала прямо на крыльце: и света больше — солнышко только-только к закату покатилось, — и безопаснее так.
Позвала кота и домового, объяснила невнятную ситуацию с таинственно заблудившимся подарком и потянула тесёмку. В квадратном куске небелёного полотна были плотно уложены вещи зажиточной горожанки. Несколько тонких рубах; сарафан цвета сочной травы; юбка глубокого брусничного цвета; душегрейка; тонкая, как паутинка, пуховая шаль и большой цветастый платок с бахромой и кистями. Поверх всего лежали мягкие красные сапожки и короткие домашние пимы. Всё было новое, нарядное, украшенное разноцветной вышивкой, тесьмой и бусинками.
Хорошо, что дядька княжий, приметив мою бедную одежду, решил отблагодарить за родича не только ценой назначенной, но и от себя добавил.
— Отойди-ка!, — скомандовал стоящий на страже домовой и нырнул в ворох одежды.
Через пару минут возни он выбрался на гладкие доски, держа за ногу неизвестное мне существо, безжизненно тянувшееся за ним.
Фу! Эта гадость была в моей одежде? Не стану такое носить.
— Вот! Страхолюд-тонконог нагоняет страхи, тоску и болезни. Пробирается внутрь с покупной одёжкой или обувкой. Носит потом человек обновку, а радости не получает, а то и вовсе болеть начинает.
— Что же теперь — не покупать, а только самим шить-тачать?, — отодвигая ногой подарки к краю крыльца, чтобы потом в утилизатор отправить.
— Ну зачем же?, — отодвинул меня от одежды Трофим. — Только по правилам в дом заносить надо. Или на крыльце оставить на ночь, чтобы домовой очистил от гостей непрошеных, или между огней занести — свечи зажечь с двух сторон двери и войти в дом, или через топор переступить, лежащий на пороге.
Он по-хозяйски встряхивал и расправлял каждую вещь, развешивал на перилах греться в солнечных лучах, проглаживал ладошками места, где заломились складки, и ворчал:
— Хорошая одёжа, чего выбрасывать? Новая, сносу не будет. Транжира!
— Ну не сердись, дедушка. Просто противно после страхолюда носить.
— Наследить он не успел, почищу все, да и солнышко прогреет. Носи, не бойся.
Пройдя следом за домовым, я еще и свои заклинания очищения наложила на вещи. Чтобы наверняка. Глядя на нас, кот, запрыгнув на перила, тоже прошёлся по обновкам, обнюхивая и осматривая. Потом кивнул: нормально!
Обедом, который Трофим выставил на стол, можно было накормить небольшой отряд. Густой, ароматный гороховый суп, гусь, запечённый с мочёными яблоками, а к нему пшеничная рассыпчатая каша. На десерт сладкий пирог с ягодами и молочный кисель.
— Куда столько?, — ахнула я, увидев накрытую «поляну». — Да мы за неделю это не съедим!
Домовой смутился. Он уже и сам понял, что переборщил, и ждал моего порицания. Но я, отведав понемногу всего, похвалила кулинарный талант нашего домового и предложила:
— Оставь кусок гуся на ужин, а всё остальное я в стазис упакую, и у тебя будет время для других дел.
— Да тут и заняться нечем, — вздохнул Трофим. — Устал бездельем мучиться.
— Книги почитай, в игры с Филиппом поиграйте.
— Неграмотный я, и играть не умею. Нас только работать обучают.
— Так я тебя научу!, — откликнулся кот, который очень гордился тем, что умеет читать. — Это несложно.
Забрав листочки, на которых я писала буквы и слова для фамильяра, мои домочадцы устроились на лежанке и углубились в процесс просвещения домашней нечисти.
Наступил долгожданный покой.
Поначалу я радовалась нашему уединению и возможности жить так, как хочется, заниматься делами, «не соответствующими эпохе и положению». Не было необходимости каждый раз запирать мои книги и конспекты в сундук.
Работа по объединённому межгалактическому травнику споро продвигалась. Несколько погожих дней я провела за мольбертом на крыльце, пытаясь запечатлеть на бумаге весеннюю прозрачность леса, начавшего окутываться в зеленеющую дымку.
Но к концу второй недели я заскучала.
Трофим с котом за это время крепко сдружились. У них было много интересных занятий: они обсуждали прочитанные книги, играли в «крестики-нолики» и самодельные шашки. Чтобы у моих друзей было больше разнообразных развлечений, я, пожертвовав листом плотной акварельной бумаги, расчертила и раскрасила шахматное поле. Домовой напилил из ровной веточки шайбочки, половину которых мы обожгли на огне, придав им темный окрас. Теперь игроки несколько раз в день спорили и обижались друг на друга из-за проигрышей, но тут же мирились и начинали партию сначала.
