Агриков меч - [42]

– Чего он сказал, ты понял? – спросил Борис одного из местных мужиков, что бился с ним рядом.

– Понял, чего ж не понять, – ответил селянин. – Сказал, чтобы здесь больше не лезли. Чтобы к другому дому шли.

– А ты откуда их язык знаешь? – недоверчиво спросил юноша.

– Так это не их, здешний говор, муромский, – усмехнулся мужик. – Сейчас-то мало кто на нём говорит, но понять можно, чего там.

– Раз так, то если князь запозднится, надо бы ударить им в спину, – предложил княжич.

– Небось, сами справятся – рассудил подошедший Тимофей. – Там Рваный, Румянец, отобьются как-нибудь.

Как потом выяснилось, второму дому всё же пришлось тяжелее. То ли вурдов на него изначально больше набросилось, то ли дыры обнаружились не прикрытые, но скоро враги ворвались внутрь, и людям пришлось отступить на мост, а потом и вовсе запереться в срубах. Развивая успех, туда и подтянулись почти все вурды от того дома, что защищал Борис.

Это, впрочем, только сыграло на руку князю Юрию. Закрытые стенами, за шумом схватки, вурды не услышали конский топот и упустили возможность вовремя отступить. Передовые отряды муромского князя обошли деревню с двух сторон и двинулись навстречу друг другу вдоль лесной опушки, отрезая врагу пути отхода. Одним крылом распоряжался Слепень, другое вёл Павел. Следующий за ними основной полк, под рукой самого князя, пошёл прямо в лоб на деревню. Жаль, что Юрий не знал, в каком именно доме шла главная схватка, не то бросил бы туда все силы. А так, вурды пусть и заметались поначалу в почти захваченном доме, очень скоро пришли в себя. Поняв, что попали в засаду, они быстро перестроились и, бросив осаждаемый двор, рванули через поле к лесу в том месте, где ещё не сомкнулись крылья передового полка.

Они просчитались. Как бы не были быстры ноги вурда, лошадки скакали резвей, а до лесной опушки им предстояло пройти добрую версту по ровной открытой местности. К тому же мешала стерня, прокалывающая даже толстые ступни вурдов.

Казалось, что уйти не удалось почти никому. Лавина конного полка настигла врага ещё на полпути к спасительной лесной завесе. Вслед княжеской коннице бросились и те, кто находился в домах.

– По коням! – заорал от соседнего дома Рваный. – Бегом этих стервецов не догонишь!

Борис вывел аргамака, вскочил в седло и присоединился к преследованию, но уже на скаку вдруг почувствовал, что упоение боем куда-то ушло. Не тянуло его в рубку лихую, не пьянил вид вражеской крови, и прежняя злость сменилась усталостью. Конь почувствовал настроение седока, приотстал, и княжич в дальнейшем только наблюдал за развязкой облавы, освещаемой, кстати вышедшей из-за тучи яркой луной.

Небольшая ватага вурдов рванулась чуть в сторону и сумела, потеряв нескольких товарищей, прорваться сквозь смертоносную мельницу сабельных ударов дружинников Слепня. Борису показалось, что ушло может пять или шесть нечестивцев. Но воевода, соскочив с коня, бросил с досадой:

– Дай бог, половину порубили. Остальные ушли.

***

Едва рассвело, народ вывалил на уборку вражеских тел. Борис безуспешно попытался разыскать Боюна, но зато встретил, наконец, Петра и Румянца, и отправился вместе с ними осматривать поле битвы. Воевода оказался прав. Потерь вурды понесли не так уж и много. По крайней мере, гораздо меньше, чем казалось во время ночного боя. Они насчитали в поле не более двух десятков трупов. Ещё, может быть, дюжину нападавшие потеряли в домах. Остальные ушли.

Дружинники привязывали убитых врагов за ноги к лошадям и, волоча тела по земле, стаскивали их в общую, отрытую только что селянами яму. Туда же бабы ребятишки сносили найденные отдельно головы и прочие обрубки.

Борис только теперь смог во всех подробностях разглядеть ночных противников. Одевались они, как правило, в меховые куртки и кожаные штаны. Мех встречался разный, у кого какой. Попадались куртки из лисы, волка, реже из медведя или рыси. Одежда повидала, судя по всему, не одну зиму – мех местами повылез, зияя проплешинами, местами свалялся, засалился. Так что не сразу и отличишь, какой именно зверь его раньше, до вурда, носил. Рукава были короткими до локтей. Из рукавов торчали мускулистые волосатые руки. Волосатые – не то слово, лучше сказать мохнатые. Такие же мохнатые ноги торчали из коротких, опускающихся чуть ниже колен, штанов. Штаны видимо шились из лосиной или оленьей кожи. Обуви вовсе никакой не было – все вурды ходили босыми.

– Они что, и зимой вот так вот раздетые и босые ходят? – удивился Борис

– Да, так и ходят, – подтвердил Пётр. – Им так воевать ловчее. Ведь в чём сила вурда, если подумать? В быстроте, внезапности, подвижности. А так одежда движения не сковывает. Удобно им так. А от холода собственная шерсть спасает, да кожа толстенная.

Мёртвые враги скалились, обнажая крупные клыки. Во всём остальном они почти ничем не отличались от людей. Может чуть ниже ростом, коренастее, да волос гуще. Пролежи такой труп достаточно долго и по костяку, если не считать клыков, не определишь в точности, вурд то был или человек. Но тлеть потихоньку в земле, врагам было не суждено. Не желали селяне землю родную осквернять. Останки нечисти переложили хворостом и когда поле с деревней прибрали полностью, яму запалили.