Агония. Византия - [51]

Шрифт
Интервал

Когда она вошла к Мадеху, то перед глазами ее все еще стояли эти безумства, и она предвидела забавы вдвоем, предчувствуя раздражающие наслаждения девственницы, вызываемые легкими прикосновениями, к коже.

— Э, Мадех! Ты смотришь на меня глазами крокодила! Встрепенись, отрок! Взгляни на меня! Я убежала с Палатина с Хабаррахой, чтобы видеть тебя, чтобы говорить и смеяться с тобой, развлекать тебя, отрок, и развлекаться самой. Пойдем! Проводи меня в покои моего брата Атиллия, и дай мне увидеть их, наконец. Я видела павлина, распустившего свой хвост, и обезьяну, которая сделала мне гримасу, и рабов, убегавших от меня. И янитора, который смутился при моем появлении. Разве он сердит на меня, этот янитор? Чтобы сделать ему удовольствие, я посоветую ему поцеловать губы Хабаррахи.

Она встала, прижалась к Мадеху, взяла его за руку, поднесла ее к губам и рассмеялась:

— О! От тебя хорошо пахнет, как и от меня!

И она поднесла к его ноздрям свою руку, чтобы он вдохнул аромат ее кожи. Затем она села на ложе Мадеха, взяла его за руку и усадила рядом с собой. При этом движении одна из ее белых ног с браслетами на лодыжке и с завязками сандалий из красного войлока, наполовину открылась.

— Не правда ли, как изумительно красива эта нога! Бани и пемза постоянно заботятся о ней, — воскликнула она.

Он не в силах был вымолвить слова: его взгляд был прикован к ее ноге, которую она покачивала нервно и быстро, откинув переливчатую ткань платья. Внезапно она положила ногу на его колени, обнажив ее всю.

— Она лучше твоей ноги, — сказала Атиллия. — Ты не показываешь мне свою. Что с тобой?

Она опустила ногу на пол и приподняла край шелковой одежды Мадеха. Он позволял ей делать, что ей было угодно, покорный и безучастный, как если бы перед ним был ребенок. Но она захотела откинуть выше его одежду. Тогда он со сдержанным смехом, но в некотором смущении привстал, говоря:

— Нет! Нет! Нельзя!

Повторяя «Нет, нет!» он стал медленно отходить от ложа. Атиллия подскочила к нему, бросилась на шкуры пантер, сложенные в углу, и села, скрестив ноги повосточному, так что из — под ее бедер были видны изогнутые носки сандалий.

— Иди сюда! Будем играть в кости!

Но в доме не было костей, и Мадех сказал ей об этом. Он предложил спросить их у янитора или послать Хабарраху к какому — нибудь торговцу квартала, но Атиллия воспротивилась этому.

Она сняла с себя ожерелья, браслеты и кольца и стала подбрасывать их, придумывая игры. Смеясь, она бросила ему одну из этих вещей, и та упала между его сложенными крест — накрест ногами. Она схватила ее, при этом нежно проведя по его коже чуткими пальцами. Мадех сильно разволновался, он по — идиотски, в упор, смотрел ей в глаза. Атиллия резко притянула его к себе, и он упал ей прямо на грудь. Смеясь, она опрокинулась на шкуры — строфиум, охватывающий ее стан, порвался. Мадех с трудом высвободился. Не привыкший к таким играм, он хотел уже выйти в сад, чтобы там немного отдышаться, а заодно и позвать рабов, чтобы эта сцена больше не повторилась, как вдруг она вскочила и удержала его, смеющаяся и неутолимая:

— Э! Что ты имеешь против меня, отрок? Что сделала я тебе? Мы так хорошо провели бы время, если б ты только хотел.

Она завязывала распустившуюся сандалию, высоко поставив ногу на кафедру, и снова рассмеялась, глядя на него снизу:

— Подойди! Завяжи мне ее! Я люблю, чтобы узел был сбоку. Но, смотри, не порви ленты.

Он покорно обвязал ее икру лентами и сделал бант посредине. В этот момент Атиллия склонилась на него всем телом и страстно крикнула:

— Неси меня! Подними меня! Я хочу знать, мужчина ли ты, который может похитить женщину!

Всем своим весом она опустилась на его плечи, рискуя опрокинуть. Страшно взволнованный, он понес ее, не говоря больше ни слова. Атиллии решительно нравилось, чтоб он ее носил, и когда он дошел до конца комнаты, она попросила его еще раз проделать этот путь.

Наконец, она спрыгнула на пол, очень веселая, и обняла рукой стан вольноотпущенника; она предложила ему отдохнуть на ее груди и даже готова была нести его на плечах. Но занавес открылся, и появилась Хабарраха с гримасой, открывшей белые зубы на ее широком черном лице:

— Надо уходить! Оставаться дольше нельзя! Тебя уже ищут.

— В Сенате Женщин, — сказала Атиллия со скукой. — Однако я хотела бы видеть брата.

— Брату неприятно будет увидеть тебя здесь! Она упорствовала, но более благоразумный Мадех советовал ей удалиться, хотя и чувствовал, что ее отъезд принес бы ему тоску в сердце. Атиллия наполнила на миг его жизнь шумом, смехом и радостью, она пробудила в нем смущение, которое и мучило, и в то же время очаровывало его; она вливала в него могучий огонь жизни и движения. Даже в ее готовности отдаться светилось блаженство — для него это было как бы проникновение в недра какой — то солнечной природы цветов и ручейков, и он долго дышал их ароматом.

— Я вернусь к тебе, мы будем забавляться, мы будем носить друг друга на руках, будем играть в кости, ты будешь так же смеяться, как я, — крикнула ему Атиллия, которая, сделав, точно в танце, прыжок, исчезла в звоне своих драгоценностей, в шелесте столы и в шуршании сандалий.


Еще от автора Жан Ломбар
Агония

Книги Ж. Ломбара «Агония» и «Византия» представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактический материал, динамический сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи.


Византия

Книги Ж. Ломбара «Агония» и «Византия» представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактологический материал, динамичный сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи. К этому необходимо добавить и своеобразие языка романов – порой: докучно узорчатого: но все равно пленительного в своей благоухающей стилизации старых книг.


Рекомендуем почитать
Уроки немецкого, или Проклятые деньги

Не все продается и не все покупается в этом, даже потребительском обществе!


Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трэвелмания. Сборник рассказов

Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.


Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

До сих пор версия гибели императора Александра II, составленная Романовыми сразу после события 1 марта 1881 года, считается официальной. Формула убийства, по-прежнему определяемая как террористический акт революционной партии «Народная воля», с самого начала стала бесспорной и не вызывала к себе пристального интереса со стороны историков. Проведя формальный суд над исполнителями убийства, Александр III поспешил отправить под сукно истории скандальное устранение действующего императора. Автор книги провел свое расследование и убедительно ответил на вопросы, кто из венценосной семьи стоял за убийцами и виновен в гибели царя-реформатора и какой след тянется от трагической гибели Александра II к революции 1917 года.


Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров

Представители семейства Медичи широко известны благодаря своей выдающейся роли в итальянском Возрождении. Однако их деятельность в качестве банкиров и торговцев мало изучена. Хотя именно экономическая власть позволила им захватить власть политическую и монопольно вести дела в Европе западнее Рейна. Обширный труд Раймонда де Рувера создан на основе редчайших архивных документов. Он посвящен Банку Медичи – самому влиятельному в Европе XV века – и чрезвычайно важен для понимания экономики, политики и общественной жизни того времени.


Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.


Каракалла. Иисус Навин

Роман Г. Эберса «Каракалла» («Тернистым путем») повествует об одном из эпизодов жизни императора Септимия Бассиана. Однако в нем проявился весь характер этого человека-душевная неустойчивость, вздорность и жестокость, повлекшие за собой ужасающую по масштабам резню многих тысяч жителей Александрии. В основе второго романа заложен библейский сюжет о сподвижнике Моисея полководце Иисусе Навине. Содержание: Каракалла (Тернистым путем) Иисус Навин.