Агония - [17]

— По закону ребенок-мутант должен быть зарегистрирован в специальной картотеке, — сказал доктор.

— Зачем? — удивилась Аша. — Ведь мутация никак на нем не сказывается, а если об этом станет известно в школе, его начнут дразнить.

— Не знаю, — пожал плечами доктор. — Но вы обязаны сообщить об этом властям, таков закон. Вы можете заполнить соответствующую карту в регистратуре нашей больницы, когда будете оплачивать счет.

Доктор развернулся и быстро зашагал по коридору, оставив смущенных родителей стоять у дверей палаты. Дэвид и Аша смотрели ему в спину, пытаясь переварить полученную информацию: они должны радоваться тому, что их сын пришел в себя, и обратиться к психологу, потому что «Мика очень нервный мальчик».

— Не переживай, — Дэвид обнял жену за плечи. — Через пару месяцев он будет в полном порядке. Наверное, ему действительно надо помочь, беседы с психологом, и все такое. А нам тоже нужно постараться быть с ним более терпеливыми. Возможно, ему следует заняться каким-нибудь спортом, чтобы он не валялся с утра до вечера в постели. Как думаешь?

— Не знаю, — всхлипнула Аша. — Я просто люблю его и хочу, чтобы он был счастлив.

* * *

Прошло несколько недель. Мика начал посещать психолога, и, хотя он по-прежнему был угрюмый и замкнутый, Хелен ему нравилась. Они встречались раз в неделю. Каждую среду после занятий в школе Мика отправлялся к ней домой. Хелен была старой, проходила целая вечность, прежде чем она, шаркая шлепанцами, доползала до прихожей и открывала дверь. Все это время Мике приходилось терпеливо ждать на лестнице. Наконец, после долгой возни с замками его впускали в дом, и они садились пить чай. Но тут выяснялось, что у Хелен закончился сахар либо подгорело молоко, поэтому приглашение к столу всегда сопровождалось извинениями и оправданиями. Но для Мики это было не важно. Встречи с Хелен были невероятно скучными, нечто вроде обязательного воскресного визита к бабушке, однако само пребывание в ее квартире, где было полно старых пожелтевших книг, искусственных цветов и забавных фарфоровых статуэток, доставляло Мике истинное наслаждение. Здесь он мог позволить себе расслабиться, потому что Хелен была единственным человеком, который в принципе допускал мысль, что Элли жива.

— Вы вовсе не обязаны соглашаться со мной, — говорил Мика, прихлебывая чай из большой керамической кружки. — Ваша задача — лечить мою психику, а не расшатывать ее еще больше.

— Ага, я знаю, — хихикала Хелен. — Хочешь пирожное?

— Хочу, — кивнул Мика. — Сейчас принесу, — сказал он, поднимаясь из-за стола.

— Не надо, сиди уж, обжора, я сама.

Мика смотрел, как она поднимается с дивана и, шаркая шлепанцами, бредет на кухню. За окном шумел дождь, стук капель по стеклу напоминал барабанную дробь. Единственными звуками, нарушавшими тишину комнаты, было мерное тиканье настенных часов и шумное дыхание Хелен, когда старушка медленно сгибалась в пояснице, чтобы достать с нижней полки коробку с пирожными. Хелен выглядела такой же хрупкой, как ее китайские статуэтки, которыми были уставлены полки книжного шкафа, — казалось, что, если она упадет, ее худое тело рассыпется на тысячи осколков. Однако впечатление это было обманчивым. Мика знал, что за хрупкой физической оболочкой скрывается человек с железной волей и решительным характером. Внешне Хелен смахивала на ведьму, она одевалась как бездомная бродяжка и обладала хладнокровием удава: никакие самые шокирующие признания не могли смутить старушку.

— Мне снова снились кошмары, — сообщил Мика.

— Неужели? — Хелен разогнулась и, тяжело дыша, направилась обратно к дивану. — Что-нибудь интересное?

— Не очень, — улыбнулся Мики, ему нравилось ее чувство юмора.

Хелен поудобнее устроилась на диване, как человек, который собирается провести вечерок перед телевизором, и положила коробку с пирожными на стол. Пирожные были черствыми, та же самая коробка, которую Мика видел неделю назад. Скорее всего, срок годности давно истек, но он все же отважился взять одно.

— Спасибо. — Мика откусил кусочек и прожевал, стараясь не морщиться.

— Ну, так ты расскажешь о своих скучных кошмарах? — спросила Хелен.

— Ну, если хотите…

— Выкладывай, — Хелен с энтузиазмом закивала головой, — обожаю захватывающие триллеры.

Мика доел пирожное, Хелен протянула ему еще одно, но Мика осторожно положил его на скатерть рядом со своей чашкой.

— Тебе снится один и тот же кошмар или каждый раз разный? — спросила Хелен.

— Один и тот же, — сказал Мика.

— С чего он обычно начинается?

Мика вспомнил начало своего сна и внутренне содрогнулся. Сейчас он не был уверен, хочется ли ему говорить об этом с Хелен. Мику охватило знакомое чувство ужаса, который не отпускал его даже после пробуждения и черным облаком преследовал в течение всего дня.

— Ты передумал? — спросила Хелен, наблюдая за тем, как Мика катает пальцем по скатерти крошки. — Неважно, мы можем поговорить о чем-нибудь другом или сыграть партию в покер.

— Нет, я действительно хочу рассказать вам мой сон. Просто… просто это очень страшно.

— О, я заинтригована. Начинай, пожалуйста, не томи.

— Ладно. — Мика сделал глубокий вдох. — Вначале я лежу на больничной койке. Больница похожа на ту, куда меня привезли… ну, в тот раз, когда я начал задыхаться. Я открываю глаза и вижу колышущуюся зеленую занавеску, а потом понимаю, что они забрали мою одежду и надели на меня больничную распашонку — вы знаете, такая дурацкая штука с завязками на спине, которая едва прикрывает задницу.