Агент Византии - [103]

Наконец Корипп вскинул руки к небу.

– Отлично! – взревел он, едва не разбудив Рангабе. – Для этого мы и явились – я думаю, нужно попробовать. Кто знает? Может быть, мы даже останемся живы.

Небольшой обоз из повозок и приличное количество вьючных лошадей упорно продвигались на север. Всадники по бокам животных выглядели усталыми: очередная скучная поездка, в каких они бывали уже много раз.

«Если мне суждено вернуться в Константинополь, – подумал Аргирос почти серьезно, – мне нужно попробовать играть на сцене. Что-нибудь из Еврипида.»

Глядя вперед исподлобья, магистр видел киргизских разведчиков. Он наблюдал за ними уже некоторое время, а они – за обозом. У Василия достаточно всадников, чтобы отпугнуть приближавшихся по одиночке и по двое разведчиков. Но он прикидывался, что не замечает их.

И на пыльное облако впереди Аргирос не обращал внимания так долго, как только мог. Когда сквозь пыль показались люди в мехах и коже на небольших степных лошадках, он натянул вожжи и остановил повозку.

– Мы только что поняли, что перед нами вся чертова киргизская армия, – крикнул он товарищам, точно настоящий режиссер, напоминающий актерам, как играть роли. – Теперь можем испугаться.

– Вы что-то слишком поздно, – сказал кто-то. Римляне толпой понеслись прочь, изображая панику и замешательство, – во всяком случае, в представлении Аргироса. Его собственная роль включала: спрыгнуть с повозки, обрезать ремни на вьючной лошади, взобраться на нее и устремиться вслед за своими товарищами на юг.

Киргизские разведчики погнались следом. Мимо просвистело несколько стрел. Один из кочевников вывалился из седла; Корипп был конным лучником не хуже любого степняка. Это помогло остановить погоню, но Аргирос и не предполагал, что она затянется надолго. Киргизские разведчики тоже люди – они захотят получить свою долю добычи с того, что оставили сумасшедшие торговцы.

Аргирос оглянулся через плечо – осторожно, как будто он не привык ездить на лошади без стремян. Один кочевник нагнулся, чтобы рассмотреть разбитые кувшины, которые Аргирос сбросил со своей лошади. Их содержимое еще могло остаться в черепках. Киргиз вдруг подпрыгнул и стал азартно показывать пальцем на навьюченных лошадей и на повозки. Аргиросу не было нужды слышать его крики, чтобы понять их смысл. Кочевники накинулись на оставленное чудо-вино, точно пчелы на розы.

О дураках, что бросили такое чудесное сокровище, тут же забыли. Вскоре уже можно было остановиться и взглянуть назад, не опасаясь погони. Корипп отрывисто рявкнул – так уж он смеялся.

– После такого улова эти мерзавцы уж точно получат все добро цивилизации, о котором они мечтали.

– Пожалуй, да, – согласился Аргирос. Эта мысль расстроила его.

Один из солдат прикрылся рукой от солнца, пристально вглядываясь в сторону киргизов. Он выругался с досады и повернулся к командиру.

– Вы можете получить вид лучше, господин?

– Посмотрим.

На ремне у Аргироса, помимо обычных предметов вроде ножа, дубинки и сумки, был один любопытный прибор: трубка, плотно вставленная в другую, с блестящим выпуклым стеклом на обоих концах. Он снял ее с крепления, поднял к глазу и частично вытащил тонкую трубку из толстой.

Видимое изображение было перевернуто вверх ногами и окаймлено ореолом из неестественных красок, но через трубу казалось, что киргизы вдруг переместились на расстояние вытянутой руки. Ремесленникам Константинополя пока не удавалось изготовить достаточно качественные линзы – самые дальнозоркие были у римских генералов. Однако ученые имперского университета уже разглядели в небе некоторые вещи, которые их озадачили и даже, по слухам, поколебали их веру. Только потому, что Аргирос первым узнал о подзорной трубе, ему позволили теперь ею пользоваться.

Он наблюдал, как знатные киргизы – а кое-кто из них познакомился с чудо-вином в Дарьяле – пытались соблюсти достоинство и отстраниться от повозки. Они опоздали. Слишком многие кочевники-простолюдины уже вкусили крепкого зелья. Тот, кто попробовал, хотел еще; тот, кто еще не пил, хотел попробовать. Даже при самых подходящих обстоятельствах кочевники подчинялись приказам лишь при условии, что те им были по нраву. А сложившаяся ситуация к подчинению не располагала. Аргирос довольно улыбнулся.

– Все они хотят своей доли, – сообщил он.

– Хорошо, – сказал Корипп.

Остальные кивнули, но без особого энтузиазма. Если бы они не осуществили первую часть плана, было бы нельзя двигаться дальше. Самые опасные этапы оставались впереди.

Римляне скакали назад в сторону Дарьяла. Евстафий устанавливал на место последнюю повозку, сильно отличавшуюся от остальных. С ним было двое всадников; к лошади одного из них привязали лошадь Мирран. Аргирос велел расстрелять персиянку, если та попытается бежать, и предупредил ее о своем приказе. И все же он с облегчением увидел ее рядом с солдатами. Приказы редко что-то значат для таких, как она.

– Ты выбрал места? – спросил магистр у Рангабе.

Ремесленник кивнул.

– Шесть, по три с каждой стороны.

– Василий, что за игры затевают эти сумасшедшие? Они не хотят разговаривать со мной, – возмутилась Мирран. – Они вовсе не следуют тому, о чем мы с тобой говорили. Все, что они сделали, – вырыли отверстия и запихали в них кувшины с твоим крепким вином. Что путного можно… – Мирран остановилась посреди фразы. Ее острые карие глаза устремлялись то на Аргироса, то на повозку. – А вино ли в них? Там, в Дарасе, ты устроил какой-то фокус Ахримана…