Агент полковника Артамонова - [69]

Если вам нужны другие сведения, я согласен добровольно вас осведомлять обо всем.

Если вы хотите убедиться, что я говорю правду, то я могу найти двадцать человек, которые подтвердят вышесказанное, но это опасно».

В конце письма стояла неразборчивая подпись. Видимо, так расписывался Сарагеоргиев.

Да, Константин знал, что такое подтверждение не останется незамеченным. Ищейки полевой полиции шныряют повсюду, и среди болгар есть мерзавцы. Было известно (этого власть и не скрывала), что каждый донос, даже пустяковый, оплачивается из правительственной казны. Для ленивых и пьяниц, как и во все времена, это были дармовые деньги. На них пили и гуляли, не боясь полиции. Часто, когда вспыхивала драка с поножовщиной, она их брала под свою защиту. Поэтому болгары-труженики больше опасались своих доносчиков, чем пришлых турок.

Никола Сарагеоргиев, чувствовалось по письму, был человек, в подпольных делах беспечный, легко поверил студенту, хотя… кому же тогда верить? Сын студенту поверил, то почему не поверить отцу? И деньги дал — не поскупился.

А самое главное, что подкупило Константина — доказывало стремление торговца служить святому делу освобождения Родины — важные для русского командования факты.

Количество войск в Пловдиве почти соответствовало данным, которыми уже располагал Фаврикодоров. Что же касалось количества орудий, их было значительно больше. Еще не было известно, где окажутся 32 пушки маленького калибра. Это были стволы египетского Хасан-паши. Судя по направлению, колонна 15-тысячного войска направлялась в город Никополь, но могла она повернуть и на Плевну, если еще не повернула. С каждым часом обстановка менялась, постоянно нуждалась в уточнении.

Судя по инструкции, которую полковник Артамонов устно передал через «старуху с внучонком», командование Дунайской армии нуждалось в точном местонахождении пороховых погребов, складов боеприпасов, орудийных площадок, пунктов боепитания пехоты. Все эти цели предстояло определить с точностью до метра.

Опытный лазутчик понимал: эти сведения нужны русским артиллеристам.

Нужно было торопиться с поимкой знающего крепость офицера.

Сняли домик в самом центре города — возле мечети Куршум-джами. Его хозяин — престарелый мулла Мустафа, давно находящийся на покое, — берег его для дочери, но дочь, овдовевшая настоятельница приюта, жила в Константинополе, поэтому домик пустовал.

Мусульманин Хаджи-Вали снял его на месяц — не для себя, а для французской писательницы Жанны Дюбуа. «Старуха», присланная полковником Артамоновым, прекрасно владела французским. Так как многие француженки-женщины свободного поведения, Жанна, о чем хозяин домика был осведомлен, для бесед за чашкой кофе приглашала мужчин. У нее бывал Хаджи Вали с молодым худощавым болгарином.

Обычно у крепостных ворот Хаджи-Вали продавал рахат-лукум. Изредка к нему подходили офицеры. Он с ними охотно вступал в разговоры, хвалился, как он славно воевал в Севастополе, был подрывником. Подрыв пятого бастиона русских — это его работа. За нее он удостоен боевой медали «За храбрость».

Среди невольных слушателей ветерана Крымской войны оказался капитан Намык. Он похвалился, что его дальний родственник, племянник министра двора турецкого султана, тоже имеет такую награду и очень ею дорожит.

Уже на следующий день француженка Жанна Дюбуа стала «пасти» капитана. Женское обаяние сделало свое. В кафе они познакомились. На вечер она пригласила его к себе на чашку кофе. Но здесь для лазутчиков произошла маленькая неувязка. Капитан пришел не один, а с другом-сослуживцем. Тому захотелось познакомиться с живой писательницей, а заодно за ней приударить. Капитан, как это ни парадоксально, имея в городе две любовницы, решил писательницу уступить другу, разумеется, за соответствующую плату.

В каморке терпеливо дожидались Константин и его напарник студент Иванов. Капитан маленький, плюгавый — обезоружить и связать его было минутным делом, чтоб уже потом, когда он поймет, кто его и зачем обезоружил и связал, задавать вопросы и получать на них четкие, правдивые ответы. Ну а если он откажется давать показания, применить болевое воздействие, примерно такое, как это практикуют янычары в отношении славян.

По первоначальному замыслу было допросить и запереть его в подвале до прихода русской армии, но подвал на двоих не рассчитан, двое найдут, как освободиться. Не случайно одна голова — хорошо, две — лучше.

В каморке лазутчики решали задачу, как и куда спровадить непредусмотренного турка. А второй — тоже офицер и тоже капитан инженерных войск. От второго капитана нужно было избавиться в крайнем случае с помощью ножа.

Выход нашла Жанна. Примерно через час она вошла в каморку, тихо спросила:

— Вы еще не спите?

— Ждем сигнала.

— А они спят. Я им снотворного подсыпала.

— Спящих не допросишь, — сказал Константин. — Если бы можно было их вывезти, скажем, за город, в Брестовец. Это полчаса езды на Ловчу. Насколько я понимаю, у твоего отца, Дмитрий, там склад табака-сырца.

— Ночью, уважаемый Хаджи-Вали, кругом посты. А вот с восходом солнца пост на Зеленые Горы снимают.

Еще по экспедиции шестилетней давности Константину было известно, что селение Брестовец сразу же за Зелеными Горами — это два холма, откуда с южной стороны хорошо просматривается город. Было опасение, что там уже закрепились войска, не исключено, что стоит по крайней мере батарея. Значит, в Брестовце полно военных.