Агент полковника Артамонова - [26]

Санкт-Петербург. 1869. 29 декабря

Ровно в 10.00 капитан Артамонов вошел в кабинет своего главного начальника. Николай Николаевич Обручев, сняв очки, встал из-за стола, за которым только что писал, по привычке поправил мундир из мягкого генеральского сукна, пошел навстречу капитану, по-отцовски обнял, чем до слез тронул капитана, громко веселым моложавым голосом произнес:

— Загорел, брат. Возмужал. Никак, отдыхали на минеральных водах?

— Так точно!

— Знаю, знаю, как отдыхали. Ну, глядите! — и жестом руки показал на карту. — Вот весь ваш маршрут. Для загара под балканским солнцем места было предостаточно. Или не хватило?

— Не хватило.

— На следующий раз учту.

Во всю стену висела карта Балканского полуострова. В нижнем левом углу — Константинополь. Николаю Дмитриевичу показалось, что с портрета, который висел над спинкой кресла хозяина кабинета, смотрит император именно на Константинополь, город, раскинувшийся вдоль берега Мраморного моря.

Полгода назад этот город и это море капитан Артамонов имел возможность лицезреть собственными глазами. Русское офицерство, подражая генералитету, бредит этим городом. Обида, которую в Крымской войне нанесли русской армии извечные враги России, саднила незаживающей раной. Вместе с русскими офицерами эту обиду делили и первые люди Российской империи.

По этой причине капитан Артамонов оказался в центре внимания высших генералов и самого императора. Профессор Обручев уже был предупрежден, что Александр Николаевич изъявил желание лично познакомиться с капитаном Артамоновым, вернувшимся из командировки по Европейской Турции.

Одно дело, когда императору докладывает министр иностранных дел или даже посол России в Турции. Другое дело, когда докладывает человек, который пешком исходил не одну сотню верст по этой самой Европейкой Турции, по вероятному театру военных действий, и не просто исходил, а нанес на карту каждое укрепление, возводимое турками и их западными друзьями. Задолго до военных баталий (а таковые будут непременно — вся Европа об этом твердит) генералы уже настраивают своих офицеров, что легкой прогулки не будет. Будет война. Каким бременем она ляжет на экономику России и русское воинство, предвидеть это возможно, увидев страну неприятеля изнутри.

Первое, о чем спросил профессор, были люди.

— Где они? Чем заняты теперь?

Капитан ответил, как на экзамене:

— Геодезисты, за исключением унтер-офицеров, убыли к месту постоянной службы. Довольствуются и квартируют в казарме Одесского пехотного полка. Унтер-офицер Семиволос следует в Санкт-Петербург товарно-почтовым поездом, сопровождает документы по геодезии. Унтер-офицер Балабанов, по всей вероятности, выкраден. Догадок несколько.

— Догадка — не версия. Работникам посольства дано задание найти человека, и если он еще жив — постараемся выкупить. Как показали себя стрелки полковника Скобелева?

— Однажды они предотвратили похищение.

— Знаю. Поощрим. Есть к ним претензии?

— Нет. За полгода я к ним присмотрелся. Смогут работать лазутчиками. Но потребуется учеба.

— Проверим. Если подойдут, будем учить. Если, конечно, полковник Скобелев с легким сердцем их отпустит. Хорошими кадрами настоящие начальники не разбрасываются. А полковник Скобелев, слава Богу, из тех, которые каждого толкового солдата примечают. Отец у него из суворовских гвардейцев. Я даже удивляюсь, чем вы подкупили полковника, что он лучших своих солдат дал вам в сопровождение?

— Не подкупал и не удивился. Если б он у меня что-либо попросил, ему я не отказал бы.

— Один раз уже не отказали. И поступили без нашего одобрения, — сердито заметил профессор. — На будущее запомните: добывать у противника новые образцы оружия — не ваша задача. Для этого у нас есть люди, не рискующие напроситься на международный скандал. А что, если бы ваш Иван… Как его?

— Хаджидимитров.

— Да, Иван Хаджидимитров оказался провокатором, агентом турецкой полиции?

— Он болгарский революционер.

— Согласен, революционеры — люди честные, порядочные, ради спасения родины идут на все. Но шпионы надевают любую маску, лишь бы навредить неприятелю.

— Я семь раз отмерил, прежде чем…

— В нашем деле не семь раз отмерь, а семьдесят семь, и то может быть промашка. Что же касается Фаврикодорова, тут вам улыбнулась фортуна.

— Первым его заметил полковник Скобелев. Назвал турком. И почти угадал.

Школярское рассуждение капитана профессору понравилось.

— С Михаилом Дмитриевичем вы были бы пара. Но у государя свое мнение: этому полковнику, сказал он, больше подходит ипостась командира видимого фронта.

Николай Дмитриевич ожидал, что профессор огласит мнение государя относительно капитана Артамонова. Но император и капитан — величины несоизмеримые. Не хватало еще императору помнить всех капитанов русской армии.

Капитан Артамонов не догадывался, что у этой карты анализировали балканский маршрут геодезической экспедиции. Пояснения давал профессор Обручев. Присутствовали военный министр профессор Милютин и сам государь Александр Николаевич. Фамилия начальника экспедиции уже была у него на слуху. И три года назад она государю встречалась. Тогда он подписывал приказ об отчислении группы слушателей из Инженерной академии. В списках был и поручик Артамонов.