Агент особого назначения. Школа призраков - [37]

Было уже около часа ночи. После минутного колебания я взял телефонную трубку и попросил номер Шиаду. Он ответил сонным голосом. Я объявил ему, что окончательно разгадал тайну. После минутного молчания Шиаду протяжно зевнул и посоветовал хорошенько проверить, чтобы потом не было конфуза. Он спросил: доложил ли я Фентону о разгадке? Я ответил, что немножко приду в себя, соберусь с мыслями и сяду писать докладную записку. К утру закончу, а потом позвоню Фентону, чтобы он принял меня. Шиаду поздравил меня, но выразил опасение, что Фентон может не поверить мне.

Набросав начерно тезисы докладной записки, я стал обдумывать план, в каком порядке изложить факты и доводы, чтобы они были связаны стальной логической цепью. Это заняло довольно много времени. Я услышал тихий стук в дверь. Подойдя к двери, приоткрыл ее. Там стоял незнакомый мальчик. Он протянул мне бумажку. Это была записка от телефонистки. Она просила сейчас же спуститься вниз ко входу в гостиницу. Ночь была на исходе, уже начинало светать. Очевидно, у телефонистки действительно очень важное дело.

Я спустился в вестибюль и подошел к двери. Телефонистки не было. Перед гостиницей расхаживал полицейский в белой чалме. Ко мне подошел высокий длиннолицый — гоминдановский террорист, на этот раз без головного убора. Я отшатнулся. Он коротко поклонился и сказал, что должен сообщить мне кое-что очень важное для меня. Свет большого фонаря над входом падал на нас. В вестибюле никого не было.

Длиннолицый тихо заговорил. Надо мной нависла грозная опасность. На меня нацелились — с одной стороны, английская полиция, с другой — хунбанцы. Они уже сделали мне предупреждение. Из моего шкафа уже изъяли гавайскую рубашку. Это сделала английская полиция. Рубашка будет использована как вещественное доказательство. Она выпачкана кровью Ляна, которого я пытался убить, чтобы он не выдал меня. С самого начала расследования я старался выгородить Ляна, не делал обыска у него и с его ведома спрятал у себя какой-то документ старика Фу. Хунбанцы изъяли этот документ у меня…

Я ахнул и, не дослушав длиннолицего, побежал к себе. Он не соврал. Рубашки в шкафу не было — негласный обыск, очевидно, произвели днем, когда я ходил обедать. Но страшней было другое — из чемодана исчезло то письмо на шелку, которое я спрятал на самом дне вместе с деньгами Уикса.

Я тотчас же сел писать рапорт на имя Фентона о том, что дважды подвергся обыску — со стороны английской полиции и со стороны бандитов-хунбанцев — и прошу оградить меня от подобных действий.

Рано утром я решил пойти с этим рапортом в управление.

Около шести часов утра меня разбудил Шиаду. По его лицу я сразу понял: произошло что-то очень серьезное. Он протянул мне несколько фотографий. Их только что принес ему один знакомый из гоминдановского консульства. Меня сняли, когда я стоял ночью у входа в гостиницу вместе с красным эмиссаром.

Я вытаращил глаза: с каким красным эмиссаром? Это же тот самый гоминдановский головорез, длиннолицый, который охотился однажды на Шиаду. Шиаду махнул рукой. Этот длиннолицый вовсе не гоминдановец. У него фальшивое удостоверение. Он красный. И меня сняли рядом с ним. Теперь мне угрожает смерть не только со стороны хунбанцев, но и гоминдановцев.

Я сел за стол и обхватил голову руками. Ничего не понимаю, какой-то запутанный, сумасшедший клубок. Хунбанцы — гоминдановские террористы красные — Фентон с Яном — все хотят погубить меня. Со всех сторон грозит гибель. Я взял со стола рапорт на имя Фентона и сказал, что пойду прямо к Фентону на квартиру и расскажу обо всем.

Шиаду схватил меня за руку. Фентон вчера распорядился арестовать меня. Скоро придут за мной. Я буду обвинен в убийстве старика Фу и в покушении на Яна и Ляна. Суд непременно даст мне виселицу. Насчет этого можно не сомневаться. Мне остается одно — бежать.

Зазвенел телефон. Шиаду взял трубку и передал мне. Я услышал голос: «Ты не поставил вазу с белыми цветами. Значит, не согласен? Ты умрешь сегодня».

Я выронил трубку, Шиаду поддержал меня под руку и усадил на стул, затем схватил со стола рапорт, скомкал его и сказал, что сейчас он вылетит в Макао и может взять меня. С билетом и со всем остальным устроит. Я должен быстро собраться.

Я спросил: а как же быть с Уиксом? Я не могу бросить здесь дела.

Шиаду махнул рукой — Уиксу можно телеграфировать из Макао или, еще лучше, плюнуть на него. Уикс будет собираться еще сто лет. А у Шиаду уже все готово — можно скоро поехать искать микропигмея.

Он показал на чемоданы в углу комнаты и поторопил меня. Нельзя терять ни одной минуты. В любой момент нагрянут убийцы или полицейские.

Дальше счет времени пошел, как во время состязаний спринтеров, — по секундам. Думать мне было некогда — с Шиаду так с Шиаду. Схватив чемодан, я бросился к нему. Он взял свой чемодан, и мы побежали вниз. Наша машина понеслась к пристани, въехала на паромное судно, переправилась на коулунский берег и помчалась к аэропорту. Я пришел в себя только тогда, когда самолет, накренившись, описал большой круг в воздухе и я увидел в окошке далеко внизу крошечный островок у кончика полуострова. Прощай, Гонконг, будь ты проклят!