Агент Омега-корпуса - [92]

Адепт принялся объяснять, что группа уже подобрана, однако ввиду секретности мероприятия необходимо немного выждать. Поль почувствовал просьбу адепта: какой-то человек, Кирюк, ведет деятельную пропаганду против Демиурга, открыто высмеивает его и теорию растущего влияния. Кирюк — бывший поверенный синклита блоссистов Мирты и ярый радикал, многих отвращает от лона Великого Демиурга, а многих заставляет тайно усомниться в разумности движения рэбберов.

«Ладно! — просигналил Поль. — Передай его мне».

Омбер начал путано объяснять, что мог бы и сам ликвидировать Кирюка, однако это чересчур неубедительный ход. Адепт показал мысленный портрет бывшего поверенного.

— Среди кого он ведет агитацию? — спросил Поль.

— Только среди членов секции, — ответил Омбер. — У него, слава Богу, хватает сообразительности не выносить сор из избы.

— Пока! — крикнул Мастер и отключился от Омбера.

Тут же чуть не утерял связь с Миртой, но помогли сноровка и отменная реакция. Снова несколько мгновений прошли в напряженном поиске, и наконец Кирюк был найден.

Он обедал, и был не один.

«Хорошо, — подумал Четвертый, — пусть будут свидетели „чудесного“ преображения!» — и напористо влез в Кирюка.

Поль мгновенно ощутил голод, уже почти утоленный, и приятное чувство проглоченной пищи, только что попавшей в желудок. Однако этот Кирюк неплохо жил, судя по блюдам, что стояли на столе.

Бывший поверенный синклита блоссистов Мирты не сразу понял, что происходит. Это был ершистый, энергетически крепкий мужчина. Он сразу выбросил чужака из своего сознания, продолжая что-то уплетать.

Четвертый разозлился от подобного нахальства и с такой силой вонзился в мозг этого человека, что Кирюк взвыл и вскочил со стула, опрокинув тарелку.

Поль с наслаждением смотрел, как постепенно блоссист со страхом ощущал его в себе, и молчал, давая Кирюку возможность самостоятельно осознавать это присутствие.

Мощное, гибельно тяжелое присутствие Великого Демиурга!

Кирюк сделал скидку на расшатанность нервов, но все равно цепенел от изумления и страха. Поль посмотрел его глазами вокруг и увидел рядом застывшие лица женщины и трех детей.

«Пусть полюбуются! — думал Четвертый. — И пусть потом подумают сами и другим расскажут…» Поль знал, на что похоже немое присутствие Демиурга в голове: словно стальное ядро засело глубоко вмозгу, оно давит и тормозит движение мыслей, мешает сосредоточению. Его невозможно не заметить, ему невозможно противостоять, ему можно только подчиняться.

Кирюк вытянулся струной, словно его позвоночник потерял способность гнуться. Женщина что-то залопотала.

«Боится! — с презрением подумал Четвертый. — Значит, не так силен. Омбер мог и сам справиться…»

— Кто ты? — вдруг мысленно закричал Кирюк.

— Ты сам это знаешь, — раскатисто и страшно шепнул ему Поль. — Ты слишком много сделал против меня. Знай: месть мне незнакома, но только — Истина. Истина дает свои знаки, и я — один из них!

— Великий Демиург! — прошептал Кирюк.

Четвертый почувствовал, что перципиент вот-вот впадет в коматозное состояние, и тут же бросил его.

«Теперь, — подумал Поль, — этот блоссист из рьяного врага превратится в самоотверженного приспешника, что как нельзя лучше подействует на остальных сомневающихся».

Он вернулся к Омберу:

— Я вразумил Кирюка. Можешь использовать его на самых сложных участках. — И, не слушая благодарностей и лести, помчался дальше.

Часть вторая «МИССИЯ ЭДИПА»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Пятый день 03 ч. 00 м.

Огненный смерч прервался на полутоне, словно по взмаху палочки дирижера смолк титанический оркестр, который еще мгновение назад рвал барабаны, струны, трубы в бешеном «тутти» экстатического «престо» дикой звездной симфонии. Зрачки, еще хранившие отблески неистовых зарниц и молний, словно потеряли способность воспринимать простой свет.

Вирист Ю-Стега открыл глаза.

Все вокруг заволокло густым красно-коричневым туманом. Уши ломило от тишины. Нервы, мгновение назад напряженные, как высоковольтная сеть, продолжали вздрагивать остаточными токами.

Рядом послышались частые и очень глубокие вздохи.

При выходе с трассы инструкция предписывала дыхательную гимнастику.

Этот выход каждый воспринимал по-своему.

Для Вириста это не было мучением — скорее высшим накалом страстей, высшей октавой искусства. Каждый раз, когда «Старкад» возвращался с трассы в нормальное пространство, когда сила и напор чувств достигали апогея, он замирал в восторге. То были удивительно острые, чудные мгновения, когда казалось, что он теряет тело, превращаясь в нечто легкое и подвижное, как быстрый ветер. Именно образ ветра, пронизывающего все его существо, выносил Вирист после каждого выхода с трассы.

Казалось, еще немного, и из этого потока он прорвется туда, куда должно стремиться все его существо, а все эти быстрые ветры — лишь прелюдия, зов, предощущение прекрасного, того, что стояло за пространством и временем.

Во время выхода с трассы человек находится в особом состоянии, весьма близком по физиологическим характеристикам к смерти. Может быть, все дело в этом?

Вирист старался не думать о смерти.

Ему нравилось то, что происходило, и он не стремился идти дальше. Он останавливался на уровне ветра. Следующую ступеньку он не перешагнет никогда.