Агент его Величества - [7]

– Под этими людьми, как я понимаю, вы разумеете великого князя, – полувопросительно сказал Костенко.

Стекль пристально посмотрел на него.

– Надеюсь, этот разговор останется между нами.

– Безусловно, – подтвердил Семён Родионович.

Стекль уселся обратно в кресло и задумался.

– Великий князь, – проговорил он, помолчав, – слишком полагается на добрую волю здешних политиков. Сам исключительно благородный человек, он стремится всех мерить по своей мерке. Между тем я хорошо знаю, что США ни в коем случае не поддержат Россию в её конфликте с европейцами. Не слишком обольщайтесь бравурными заголовками нью-йоркских газет – они выражают мнение определённой группы лиц, стоящей за скорейшее заключение мира с южанами. Большинство населения, к величайшему моему сожалению, не поддерживает этих лозунгов, а стало быть, война будет продолжаться, пока Север не убедится в своём бессилии. Такова природа всеобщего избирательного права! Недалёкие индивидуумы, повинуясь своим инстинктам, толкают народы в бессмысленную бойню, остановить которую может лишь взаимное истощение сторон. Этого не может понять великий князь, выросший в стране, где надо всем довлеет авторитет самодержца. – Он опять помолчал, и вдруг сменил тему. – Вы служите по дипломатическому ведомству, не так ли? Но при этом выполняете указания великого князя. Как это сочетается?

– Князь Горчаков остановился на моей кандидатуре, когда понадобилось найти человека для передачи инструкций от его высочества. Разумеется, он предпочёл чиновника своего ведомства тёмным лошадкам из морского министерства.

– Другими словами, его светлость настоял на том, чтобы с подобной миссией отправился кто-то из его сотрудников.

– Совершенно верно.

– Что ж, разумно. Вы, по крайней мере, не наломаете дров.

Они заговорили о положении дел в стране, Стекль попросил Костенко рассказать о его жизни, дал несколько советов, затем поднялся.

– Не смею вас больше задерживать. Если возникнет какая трудность – прошу ко мне. Деньгами вы обеспечены? Прекрасно. Помните: в Штатах развита телеграфная сеть, это вам не матушка-Россия с её дикими полями, так что проблем со связью возникнуть не должно. Искренне желаю вам преуспеть в вашей миссии.

– Благодарю вас, – поклонился Семён Родионович, пожимая жёсткую ладонь российского посла.

Излишне говорить, что он был весьма озадачен услышанным. Трения между князем Горчаковым и его высочеством не были для него секретом, но лишь здесь он в полной мере оценил их глубину. Костенко вдруг ясно представилась двусмысленность его положения: он – агент по особым поручениям при статс-секретаре министерства внешних сношений, и в то же время служит курьером от великого князя Константина Николаевича, выполняя задание, которое идёт вразрез с позицией его собственного учреждения. Было от чего закружиться голове.

В некоторой растерянности ехал он обратно в Нью-Йорк, ощущая себя песчинкой, зажатой меж двух жерновов. Как не прогадать и угодить всем? Это был главный вопрос, который мучил его. Но прибыв на флагманский корабль Атлантической эскадры «Александр Невский», он получил известие, которое заставило его пересмотреть свои планы. Согласно телеграмме, доставленной часом ранее с нью-йоркского почтамта, контр-адмирал Попов выслал в Нью-Йорк двух человек, каковые и должны были прибыть в самом скором времени, если обстоятельства войны не создадут для них непреодолимых препятствий. С явным неудовольствием Лесовский показал эту телеграмму Костенко, немало раздосадованный тем, что дал себя втянуть в какие-то бюрократические склоки.

– Что же вы, милейший? Говорили мне, что отправляетесь в Калифорнию, а сами ждали телеграмму?

– Клянусь вам, не подозревал. Ничего не понимаю. Я имел чёткие указания от его высочества…

– Прошу вас впредь самому разбираться с начальственными распоряжениями, чтобы не ставить меня в неудобное положение.

– Обещаю вам.

В полном замешательстве Костенко вышел из адмиральской каюты. Круговорот событий выбил его из колеи, спутав мысли и планы. Он не знал, как поступить, и в недоумении почёсывал щёку. Впервые с момента выхода из Кронштадта у него зародилось сомнение относительно способности справиться с заданием. Он гнал предательскую мысль, но она возвращалась, словно приступы язвы. Наконец, он решил, что лучшим выходом для него будет остаться в Нью-Йорке и дожидаться гонцов от Попова. Этот вывод не слишком его утешил, но ничего другого ему не оставалось.

Штейн и Чихрадзе выехали на следующий день после прибытия эскадры в Сан-Франциско. Переодевшись в гражданское платье и дав телеграмму в Нью-Йорк, они сели в вагон третьего класса Сакраментской железной дороги и направились в Фолсом, лежавший в тридцати милях к северо-востоку от побережья. Компанию им составляли главным образом военные и фермеры, несколько клерков и золотодобытчиков. Времена были неспокойные, кругом шныряли отряды южан, поэтому все были вооружены.

– Чёрт знает что, – ворчал Штейн. – Совершенно не представляю себе, как мы будем добираться до Нью-Йорка. Мне сказали на вокзале, что ближайшая железная дорога начинается в Иллинойсе, а это добрых полторы тысячи миль отсюда… Ты представляешь, что нас ждёт? – говорил он Чихрадзе. – Горы Сьерра-Невада, безводные пустыни, солёные озёра и тучи индейцев. Даже если каким-то чудом мы не погибнем от жажды или вражеской пули, нам ещё предстоит пересечь целую дюжину штатов, пребывающих в состоянии междоусобной войны. Кто-то, возможно, найдёт это увлекательным, а по мне всё это одна большая авантюра. Не понимаю, о чём думал Попов, отправляя нас в столь безнадёжное предприятие…