Агент № 1 - [33]
Население несчастной страны, зажатой в тисках голода и страха, искушаемое и деморализуемое оккупантами и одновременно с этим таящее надежды на перемены, было подвержено изменчивым настроениям, но рано или поздно перед каждым из греков вставал вопрос: с немцами ли он или против них? А если он против немцев, то с кем ему идти и как далеко…
Немецкая и итальянская разведки особое внимание обращали не только на разведку противника, но и на предполагаемых членов левых партий — крестьянской, социалистической и коммунистической, видя в них самых упорных врагов нового режима и применяя к ним самые жестокие репрессии. Смертные приговоры, особенно коммунистам, следовали один за другим…
Через несколько дней после начала своей работы инженер вторично переменил жилье. Теперь его временно поселили у Апостолидиса, двенадцать лет работавшего с Димитриосом Янатосом. Апостолидис жил на рабочей окраине Пирея рядом с большой пивоварней, где новое лицо не могло вызвать любопытства у посторонних. В толпе рабочих, грузчиков и мелких торговцев агент № 1 чувствовал себя в полнейшей безопасности, а если чего и опасался, так это неожиданной встречи с кем-нибудь из старых знакомых. И вот это-то как раз и произошло. Георгий под вечер возвращался домой, как вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за руку. Обернувшись, он увидел Пандоса.
…О друге детских и юношеских лет Георгий не раз думал и даже связывал с ним некоторые свои надежды. Ведь Тинос был необычайно изворотливым человеком, любил деньги, из него бы вышел великолепный платный информатор, а агент № 1 имел в своем распоряжении значительные суммы. Следовало предполагать, что уж кого-кого, но своего школьного товарища и многолетнего приятеля Тинос не предаст. Еще на пути в Грецию Георгий допускал, что, если не выйдет с адресом у Янатосов, у него в запасе останется возможность постучаться к Тиносу, адрес которого он хорошо помнил. Однако позднее предусмотрительность победила, и контакт с приятелем был отложен до того момента, когда о нем можно будет собрать дополнительные сведения. Увы, слепой случай рассудил иначе, и вот он стоял лицом к лицу с человеком ловким и чересчур сообразительным, который видел его весною все в том же Пирее, когда Георгий под немецкими бомбами поднимался на палубу судна. В подобных обстоятельствах скрывать свою роль было просто ни к чему, да и как ее скроешь?..
— Я знал, что ты вернешься, — говорил тем временем обрадованный Пандос. — Такие люди, как ты, всегда и везде только и ищут случая пожертвовать собой или по крайней мере заполучить хорошую шишку… Я уже тогда подумал, что англичане не преминут тебя использовать. Послушай, раз мы уж с тобой встретились, то должен тебе сказать, что итальянцы и немцы как раз разыскивают каких-то агентов, которые, как видно, были засланы из Египта или Палестины… Я об этом знаю, потому что ведь нужно как-то зарабатывать на хлеб, вот я в последнее время и покупаю у немцев и итальянцев что придется из продуктов — хлеб, масло, тушенку… Заработок неплохой, продукты все рвут с руками… А тут еще итальянцы, конечно же офицеры, так и мечтают привезти какие-нибудь трофеи из Греции. Представь себе, что платят большие деньги за обыкновенный греческий штык или орден… Немцы другое дело — этих в первую очередь интересуют раскопки, куски старых ваз или осколки скульптур. Ну, вот я всем этим понемногу и занимаюсь… Погляди, какой отличный костюм справил…
Из дальнейших рассказов Тиноса следовало, что он является информатором и чем-то вроде проводника для отдельных, ловко облапошенных оккупационных солдат, но это еще вовсе не означало, что он опустился до шпионской деятельности или, упаси бог, стал провокатором. Искренность, с которой он все это выкладывал Георгию, ухватив его под руку, исключала мысль о двуличии. С другой стороны, Георгий хорошо помнил о дьявольской хитрости и изворотливости приятеля, который нередко разыгрывал перед ним целые спектакли, бравируя своими актерскими способностями. Да и сейчас, приветствуя своего Ирека, он демонстративно заключил его в объятия и поцеловал при этом. Нет, не может он быть иудой, если даже и состоит в каких-то связях с оккупантами…
Немного растерявшись от наплыва всех этих противоречивых мыслей, Георгий дошел до дома, в котором жил Апостолидис, и здесь друзья расстались, договорившись встретиться через пару дней в доме у Пандоса в районе Неа-Змирни на улице Эвдамандос, 20, рядом с фабрикой Форда.
Решение пришло только на следующее утро. Оно было продиктовано трезвыми соображениями рассудка. Правда, Георгий был уверен, что Пандосу можно доверять, однако разведывательная школа в Каире наложила на него свой отпечаток, а данные ему инструкции гласили совершенно недвусмысленно: в случае, если придется столкнуться со старыми знакомыми, хотя бы и самыми надежными, следует тщательнейшим образом замести следы. Поэтому на следующее утро Георгий выходил из дома Апостолидиса с вещами, уничтожив все следы своего пребывания там. И вот вечером, когда он, целый день провозившись со сбором, шифровкой и передачей разведывательных данных, снова постучался в двери Янатосов, ему тут же рассказали, что произошли очень неприятные события. Янатос, который этим утром хотел навестить Георгия, встретил подле дома Апостолидиса каких-то подозрительных типов, а сам Апостолидис почему-то не явился на работу. Все это могло оказаться игрой воображения, однако тем не менее следовало забраться в подвал с радиопередатчиком и провести там ночь взаперти, мирясь с неудобствами. Пару следующих дней Иванова не было в Афинах — он наблюдал за ранее высмотренными военными объектами, а когда вернулся, усталый, перепачканный и мечтающий о постели, дело приняло и совсем уж неприятный оборот.
