Агент № 1 - [11]
Профессор Молен перестал дергать свою бородку, лицо у него прояснилось, он похлопал студента по плечу и заявил:
— Бон… Трэ бьен… Совершенно верно! Вы указали совершенно правильно!
Общий перелом наступил в 1935 году. Все шло как по писаному. Георгий снова, но уже с чистой совестью, вернулся к спорту. Победы в плаванье, которые он одерживал еще в Салониках, сделали его одним из самых опасных соперников на водных дорожках Бельгии, пока что только в студенческих кругах.
Георгий научился разбираться теперь во многих «профессиональных» вопросах. Знал, каким предательским может оказаться деревянный трамплин, имевшийся у них в Лувене. С одного взгляда умел он оценить даже самые маленькие различия в высоте «жираф» для прыжков. Форму противников и партнеров он безошибочно угадывал в первые же минуты матча.
Чтобы не выходить из формы в зимние месяцы, Георгий сформировал университетскую баскетбольную команду и стал ее капитаном. Команда без особого труда завоевала сначала первенство Лувена, а немного позже — и первое место среди студенческих команд Бельгии.
В этот период Георгия очень интересовало водное поло. Быстро плавать он умел уже давно — уверенно работал кролем, с классическим брассом ему уже просто скучно было выходить, на боку или на спине он мог плыть километрами, а свой вольный стиль отработал так, что здесь у него почти не было соперников. И вот, оказывается, нашлась спортивная игра, в которой умение плавать являлось обязательным условием, чем-то само собой разумеющимся, как в футболе бег. Более всего в этом виде спорта его увлекала возможность применить тактические приемы, и не только отдельные из них, но и целые комбинации. Оказавшись на II Европейском турнире ватерполистов в Брюсселе, он был одним из самых внимательных зрителей.
Ведь и в самом деле, прекрасные пловцы Венгрии, Германии и Бельгии, которые отлично владели техникой бросков из воды или над нею, выделялись не только своими чисто физическими данными, умением распределять свои силы, но прежде всего хитроумной тактикой.
С точки зрения скорости и быстроты реакции у Георгия было мало конкурентов. Мяч по непонятным для зрителя причинам просто прилипал к его пальцам и послушно летел в заданном направлении. Пригодились здесь и бесконечные игры в воде с мячом еще в Салониках, пригодилось и старое умение нырять и хорошо ориентироваться в воде. Георгию обычно давали четвертый или шестой номер. В первом случае тройка нападения в последний момент передавала мяч Георгию назад, откуда и следовал бросок по воротам; во втором же случае после различных маневров она стремилась подтянуться к воротам так, чтобы мяч оказался в пределе досягаемости Георгия. Особенным успехом пользовался очень трудный для вратаря бросок, когда Георгий, подойдя почти к самым воротам противника, на лету перехватывал мяч и, будь он даже спиной к воротам и, казалось бы, почти не глядя, с большой точностью всаживал его в пустой верхний угол. Мало было вратарей, которые способны были отразить такой смелый и необычайный прием… Постепенно команда стала играть все лучше и лучше, а ее идейный вдохновитель с удовлетворением отмечал, что находит равных себе партнеров.
1935 год принес Георгию и исполнение еще одного из самых сокровенных желаний: получение польского гражданства. Очень скоро, помимо учебы и спорта, юношу стали занимать две следующие проблемы: любовь и общественные вопросы.
Сначала — чувство. Случалось ему не раз влюбляться, то в некую пани Лотечкову, летчицу из Кракова, которая повредила самолет и ремонтировала его в Салониках, то в ту или иную гречанку, бельгийку или варшавянку. И каждый раз ему казалось, что либо она, либо никто. Во время одного из таких «искусов» он, находясь на каникулах в Салониках, напрасно дожидался письма от своей «избранницы», безнадежно и горько страдая, изредка ища спасения в записной книжке, в которую он обычно записывал наиболее интересные сентенции и мысли выдающихся людей.
Вторая проблема тоже оставалась нерешенной. В общем-то мир казался молодому человеку прекрасным, при условии, если люди сами не испортят его… Вместе с друзьями он наслаждался солнцем, водой, дружбой, радостями спортивной борьбы. До сих пор, ведя жизнь столь простую, он далек был от вопросов общественных, но, несмотря на это, все же задавал себе некоторые вопросы. Особенно вызывала у Ирека отвращение извечная погоня людей за деньгами, за богатством, за золотом. Это ему случалось наблюдать буквально на каждом шагу в Греции, в Бельгии, в Польше. Мелкобуржуазные круги в Лувене, собственно, ничем другим и не занимались, кроме как выжиманием тощих студенческих кошельков, сдирая с парней по три шкуры буквально за все: за выдаваемую за комнату каморку, за жалкую постель, за любую простейшую услугу. По этому поводу студент не раз вспоминал своего греческого друга, почти неразлучного товарища Тиноса Пандоса. Они были столь странной парой, что можно было с уверенностью сказать, их дружба основывается на контрастах, на постоянных спорах, на непрерывной борьбе аргументов. Для одного из них смысл бытия заключался в верности отчизне, любви к матери, в увлечении спортом, для второго все начиналось и кончалось на деньгах, лишь бы их можно было добыть без особого напряжения.
