Агент 000 - [24]

Когда мы, наконец, очнулись, Юля смотрела на нас такими удивлёнными глазами, что даже в тусклом мерцающем свете керосинки это было сложно не заметить.

– Ты чему так удивляешься? — спросил я её, поднимая голову, не вставая с Саши и не выходя из неё, ощущая лёгкую дрожь её тела.

– Что это было дядя Лёша? Сначала я просто была рядом, а потом почувствовала, как будто лечу, вы летите рядом, но не замечаете меня. Это был сон?

– Не знаю, Юль, может это и не сон, я видел то же самое.

– И это я видела, — подала голос Саша. — Вот здорово, иметь один сон на троих.

Я медленно встал с Саши, осматривая её и себя. Странно, крови не было совсем, даже девственная плева не прорвалась, только растянулась, открывая вход. Саша ощупала себя и тоже удивилась отсутствию крови.

– Разве так бывает, без крови и почти совсем не больно? — удивлённо заметила она.

– Как видишь, бывает, — сказал я, снова ложась на неё, одним лёгким движением погружаясь в её лоно.

– Умм, приятно, — заметила она, — Но ты обещал сестре…

– Хорошо, — ответил я, приподнимаясь и придвигаясь к лежащей рядом с нами Юле.

Второй Юлин раз получился даже ярче первого, мы снова достигли кульминации, и я снова не сбросил семени, теперь даже не пришлось напрягать всё тело. В момент сокращений её лона я обнял девушку, полностью прижавшись к ней, и 'полетел', как и в первый раз, хотя сладострастные ощущения были гораздо сильнее и насыщеннее. Потом мы снова 'летали' с Сашей, и в этот 'полёт' мы взяли Юлю, и теперь она была вместе с нами, чтобы всё получилось во время 'предполётной подготовки' она обнимала нас, а я ласкал её свободной рукой. И когда уже за окошком стал робко пробиваться рассвет, а деревенские петухи уже несколько раз прокричали на всю округу, сообщая всем, что силы ночи на исходе, мы, задув закопченную керосинку, уснули прямо на полу в объятьях друг у друга.

Следующий день

Несмотря на краткость сна, занявшего всего три часа, я ощущал необыкновенный прилив сил и бодрости. Хотелось бегать и прыгать, прямо как в детстве, впрочем, на сегодня у нас были большие планы по экспериментам. Требовалось оттащить несколько мышей в наш мир и притащить оттуда кучу всякого нужного. А потому, едва Антон возвратился из своих ночных похождений, застав нашу очень 'тёплую' компанию на полу, я быстро собрал лыжи и поклажу. Ещё вчера Антон хотел со мной что-то обсудить, но явно не хотел говорить при девушках. И вообще, он подошел к делу нашего предприятия очень серьёзно, углубился в историческую литературу, даже встретился с несколькими историками, занимавшимися тем историческим периодом, в который мы попали. Чувствую, что опять будет меня убеждать заняться прогрессорством, ибо, по его мнению, всё то, что происходит здесь, нуждается в нашем срочном вмешательстве. И ведь не убедишь человека, что наши действия могут не улучшить здешний исторический процесс, а сильно ухудшить его. В некотором смысле я внутренне поддерживал прогрессорство как идею, но пока сомневался, что это будет правильным решением с нашей стороны. А когда я в чём-либо сомневаюсь и не имею возможности получить достаточно информации, то я просто откладываю решение до того момента, пока дело само не сдвинется с мёртвой точки. Антон знал об этом моём свойстве и активно пинал меня, за что я иногда был ему благодарен, хотя поначалу всячески отбивался от его пинков.

Итак, мы нагрузились под завязку, встали на лыжи, и когда отошли на километр от деревни в сторону портала, я взял инициативу.

– Антон, я вижу, что ты опять хочешь попытаться меня в чём-то убедить. Рассказывай…

– Сергеич, почему ты так не хочешь помочь советскому народу?

Вот огорошил, не хочу помочь народу и всё тут. А ведь кому-кому, а всю подноготную нашего расклада я ему раза три рассказывал, и опять туда же.

– Ты прям как дитё малое, а чем мы тут, по-твоему, занимаемся?

– Полной ерундой мы тут занимаемся. Чем народу помогут грызуны, вокруг которых мы тут прыгаем на задних лапках?

– Ты что, хочешь остаться тут навсегда? Давай, прыгай с закрытыми глазами с вышки, авось в бассейне воду уже налили. Только это без меня, я по старинке, исключительно научными методами.

– Сергеич, ну чего ты ёрничаешь, неужели не понимаешь, что я не об этом?

– А о чём тогда, объясни?

– Вот мы сидим тут, а никаких реальных планов на будущее не имеем. Даже не думали над этим. А время, между прочим, идёт, и играет против нас.

– Времени у нас навалом, нам только к середине шестидесятых нужно быть полностью готовыми, чтобы вмешаться в космическую гонку. А до этих пор можем мышей разводить. Или кроликов, у нас целое опытное хозяйство.

– Ты меня, в самом деле, удивляешь, Сергеич. А когда, по-твоему, произошел слом исторического процесса, который в результате привёл СССР к краху?

– Ну…, после шестьдесят девятого года, наверное.

– Фиг тебе, после февраля пятьдесят шестого! И даже чуть раньше.

– Ты имеешь в виду двадцатый съезд партии?

– Именно.

– И что с этим съездом такого, неужели только 'разоблачение культа личности Сталина'?

– Тёмный ты Сергеич, хотя голова у тебя и светлая. 'Разоблачение культа' — это, безусловно, важная идеологическая диверсия под основы советского строя, которую нам тоже стоит предотвратить, но гораздо важнее была центральная тема съезда, посвящённая старой ленинской теме мирного сосуществования государств с разным социальным строем. По сути именно на этом съезде, наравне с 'многообразиями путей к социализму', были положены основы дальнейших попыток сближения с Западом, встраивание СССР с мировую экономику, отказ от ориентации только на свои силы. Что, впоследствии, породило зависимость СССР от Запада и выкрутасов мировой экономики при общем сырьевом составе экспорта. Так что, Сергеич, нужно нам готовить активное вмешательство уже совсем скоро, иначе будем только последствия расхлёбывать.