Понемногу Паоло осваивается в непривычной обстановке, усаживается на диване поудобнее. Премьер-министр улыбается и говорит:
— Вы, наверное, удивляетесь, что я захотел встретиться именно с вами?
Паоло кивает. Наконец-то станет ясно, что к чему.
— Да, у меня много куда более опытных и авторитетных коллег.
— Видите ли, к вам у меня интерес совершенно особого рода. Я с пристальным вниманием следил за вашими статьями о последних скандалах. И имел возможность с удовольствием отметить вашу информированность, вашу… осторожность там, где вы находили ее необходимой, а также ваши критические высказывания… — Он на мгновение умолкает, разглядывая журналиста своими живыми глазами. — Не могу сказать, чтобы вы очень церемонились с правительством. — Он жестом останавливает попытку собеседника возразить: —…Но и это, должен признаться, вызывает у меня к вам личную симпатию. — Слово «личную» он особо подчеркивает. — Я твердо верю в демократическую роль печати, в необходимость сохранения ее свободы.
Министр вдруг замолчал и улыбнулся. — Простите, я, кажется, начал произносить речь. Но мои слова вполне искренни, поверьте. Поэтому я и пригласил именно вас. Вы писали много — и всегда убедительно — о последних неприятных событиях. Необходимо, чтобы все это стало достоянием общественности. Но вы ведь не хуже меня знаете, что до журналиста обычно доходит лишь часть информации, отчего он порой допускает ошибки и не может составить общего представления о событии во всех его сложных проявлениях. Что касается этой истории с «гепардами», доктор Алесси, то здесь вы собрали лишь часть информации… — Паоло, сразу насторожившись, вытаскивает блокнот. — Именно потому, что я верю в демократические функции печати, мне хотелось, чтобы общественное мнение получило возможность ознакомиться с этой историей во всех ее аспектах… Сейчас я расскажу вам, доктор Алесси, как было дело…
