Агава - [50]

Паоло оказался в центре внимания, телекомпании стран, замешанных в скандале, вымаливали у него интервью. И вот он стоит в свете юпитеров, телекамеры стрекочут, снимая его лицо крупным планом, со всех сторон свисают микрофоны, записывая каждое его слово.

На следующий день по государственному телевидению передавали сообщение совета министров об отставке министра обороны. Появились слухи, что его место займет представитель основного течения ХДП, политический деятель из поколения сорокалетних, пока еще не слишком скомпрометировавший себя участием во внутрипартийных интригах.

12

— «Откажешься подыгрывать одному — подыграешь другому», — говорил мой отец. — Устроившись на подлокотнике единственного в комнате кресла и выставив из-под легкой юбки острые коленки, Франка с издевкой смотрит на Паоло.

Не предупредив заранее, она постучала в дверь и вошла с кипой газет в руках. Паоло только вернулся домой вконец измочаленный и хотел провести этот вечер в одиночестве.

— Придется, наверное, отдать тебе ключи от квартиры, — сказал он, увидев девушку, — ты не находишь, что время для визита не очень подходящее?

Паоло был в одних полотняных брюках.

Франка устроилась на подлокотнике кресла и, вытянув шею в его сторону, стала самым бессовестным образом его разглядывать.

— А ты ничего! — сказала она. — Только тощий. И слишком бледный.

Смирившись с нежданным визитом, Паоло надел рубашку. По всей комнате разбросаны вещи, но наводить сейчас порядок — глупо. Ладно, пусть любуется этим бедламом.

— Слушаю тебя.

Девушка перебирает газеты.

— Первая страница: министр, снюхавшийся с фашистскими торговцами оружием. Еще первая страница: министр подает в отставку. Сообщение телеграфного агентства о Данелли.

— Какого черта тебе от меня надо?

Тут-то она и выдает поговорку генерала Фульви. Сидит, покачивает длинными ногами. Дразнит она его, что ли?

— Так какого черта тебе от меня надо? — повторяет Паоло, а сам думает: никогда никому не подыгрывал и подыгрывать не собираюсь. Он в этом уверен и переходит в наступление: — По-моему, ты хочешь со мной поссориться…

У нее слегка розовеют скулы. А в глазах по-прежнему вызов. И еще этот оскорбительный тон:

— Подумаешь, Дон Кихот, рыцарь без страха и упрека. И дурак к тому же.

Ну вот она я ссора. Слота Франки бесят его, но он не может оторвать взгляда от ее ног. Насколько сам он бледен, настолько она смугла от загара. Выше колен линия мягко округляется. Неужели она не замечает, как он на нее смотрит? Замечает и нарочно выставляет ноги напоказ.

— Послушай, если ты намерена затеять дискуссию, то давай отложим ее до завтра, — говорит он, а сам думает: как бы от нее отделаться? Ага, выход найден: — Ко мне должны прийти.

— Наверняка какая-нибудь порядочная синьора! — Франка явно забавляется. — Ты же не из тех, кто путается с потаскушками. Ну да, может, даже замужняя, мать семейства. Приятная связь без осложнений. Так удобнее, правда?

— Чего ты привязалась?

Увидев, что он краснеет, Франка заливается смехом. Но смех у нее неестественный: вот досада, кажется, попала в самую точку.

Она тоже не железная. Прикусив язык, девушка говорит виновато:

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Ладно, мне пора идти.

— Обидеть? Чем это? — Паоло переходит в наступление. Он закуривает сигарету и протягивает пачку Франке, она отрицательно мотает головой и задумчиво смотрит на него.

— Я вовсе не хочу тебя задирать, прости, пожалуйста.

— Так-то лучше.

Паоло продолжает курить с обиженным видом — последние дни ничего кроме восхвалений он не слышал. Франка опускает голову. Ее поза удивительно пластична, хотя сама она об этом не подозревает. Когда она вновь поднимает лицо, глаза ее кажутся какими-то угасшими.

— Прости, — повторяет она. — Мне бы узнать об отце. Не замешан ли и он в этой истории? Что ты знаешь о нем? Я понимаю, всего написать ты не можешь, но если тебе что-нибудь известно, пожалуйста, скажи мне.

Паоло смущенно качает головой.

— О твоем отце… — Паоло ведь и не вспомнил о генерале. Ему и в голову не пришло искать здесь какую-то связь. Он думал только о сенсации. А ведь погибли люди, произошла уйма всяких непонятных вещей. — О нем я ничего не узнал. Клянусь тебе.

— Конечно. Это естественно.

Оба умолкают. Она же совсем девчонка, разве можно искать в ее выходках злой умысел? Какие длинные и крепкие у нее ноги, маленькая загорелая грудь просвечивает сквозь ткань блузки. Франка никогда не рассказывала ему о своей матери. Паоло видел их тогда на кладбище рядом: две серые тени среди сверкающих парадной формой военных. Интересно, где сейчас мать Франки…

— А как твоя мать?..

— Что ты сказал? — удивленно переспрашивает Франка: он оторвал ее от совсем других мыслей.

Паоло прочищает горло; он сам удивлен внезапно проснувшимся в нем желанием защитить эту девушку от беды.

— Я о твоей матери… Где она?

— А! — Франка пожимает худенькими плечами.

— Вы живете вместе? Или встречаетесь?

— Дай сигарету, — говорит Франка, не глядя на него. Паоло тоже закуривает за компанию. Какое-то время они молчат. Первой нарушает молчание Франка:

— Она гостит у дяди в Вероне. Уехала через два дня после похорон, когда я была у Дамианы. Мы с ней перезваниваемся. А сейчас я живу в папиной квартире.