Агатангел, или Синдром стерильности - [7]

Вода течет из душа сильной струей, которая потихоньку теряет свою непрозрачность, и под него уже не страшно становиться. Вместе с грязью, молотым кофе и сонливостью вода смывает приступ утренней ипохондрии. Хотя относительно грязи нет окончательной уверенности: несмотря на значительный спад концентрации ржавого цвета, совсем чистой вода в душе не бывает никогда. По крайней мере, в моем родном городе. Душ такого цвета часто влечет за собой непредвиденные гигиенические последствия, которые, бывает, не смываются неделями, я уже не говорю про аллергии. Зато не подлежит сомнению психотерапевтический эффект. Например, метафизическая сторона процесса старения после контрастного душа уверенно отходит на задний план, отступая перед гораздо более актуальными проблемами.

Взять хотя бы вызов в милицию. Я вышла из душа, еще раз перечитала официальную повестку, где говорилось, что я должна прийти на допрос сегодня в 12:00. Невыспавшееся воображение сразу же подсунуло подлянку в виде сюжета для детектива в мягкой обложке. Название, скажем, «Акулина и горлорезы», или «Пописать в объятьях смерти», или как-нибудь постмодернистски — «Юная леди убивает Синюю Бороду, а потом трех поросят». Сюжет простенький: 4–5 трупов, два подробно описанных изнасилования, инцест, до которого дело так и не дошло, отец семейства скрывает гомосексуальное влечение к родному сыну, сиамские близнецы в итоге оказываются еще и лесбиянками, беременная киллерша приемами кунг-фу убивает шефа местной мафии за два часа до родов, а потом успешно рожает тройню под колесами новенького джипа. Пуповину перерезает милиция, которая появляется на месте преступления с традиционным опозданием. В конце — неминуемый хеппи-энд для всех, кого не убили по сюжету.

Резкий телефонный звонок прерывает этот поток утреннего сюжетосложения подозрительно сублимационного характера.

— Ты представляешь, они подозревают, что его убили, — сообщает мне из трубки взволнованная Снежана Терпужко, пока я пытаюсь настроиться на быстрый темп ее речи, чрезвычайно диссонирующий с моим текущим состоянием. Снежана, журналист нашей газеты, специализирующаяся на криминальной тематике, продолжает: — Версия такая, что убили вчера, пока мы все праздновали. Тело так и не нашли, зато нашли его кошелек, причем с деньгами, документы, носки, подтяжки и рубашку. На мой взгляд, это ничего не доказывает.

Снежана замолкает, я прежде всего фиксирую приятную тишину в трубке, которую оставляет за собой ее лишенный пауз монолог, и только потом начинаю понимать, о чем речь. «Он» — это, очевидно, консультант по маркетингу, мистер Арнольд Хомосапиенс, который приехал из Голландии на деньги какого-то фонда и две недели разрабатывал стратегию улучшения финансовой ситуации нашей газеты. Вчера мистер Хомосапиенс был вместе со всеми на пьянке, а потом его выкрали, возможно, убили, или же он просто исчез или бежал в неизвестном направлении, бросив носки, подтяжки, рубашку, документы и кошелек с деньгами. Сегодня утром мистер Арнольд должен был улететь обратно в Голландию. Но не улетел или улетел, только никому об этом не сказал, и теперь меня вызывают в милицию.

Почему-то единственное, что остается в моей памяти от всего этого насыщенного информацией потока — это подтяжки. Почему он их бросил? Детективщик обязательно использовал бы эту деталь, и уже в пятой, в крайнем случае — в десятой, главе заставил бы какого-нибудь второстепенного персонажа совершить самоубийство при помощи этих подтяжек и таким образом сознаться в своей причастности к похищению, а может, и убийству. Допустим, такими персонажами станут сиамские близнецы — например, одна похищает, другая мочит, а потом эта рассинхронизированная деятельность с непривычки вызывает у них невроз. Хотя это все равно не дает ответа на поставленный вопрос. Даже звучит как-то подозрительно: «голландский консультант, от которого остались только подтяжки». Точнее, не подозрительно, а загадочно, еще точнее — абсурдистски, как сыр, от которого остались только дырки. Эти его подтяжки выглядят издевательством. Все остальное в ряду забытых им вещей еще можно понять: рубашка, документы, кошелек. Даже носки — поменял носки и исчез. Но подтяжки — это уже слишком.

«Первый труп неизвестного»

Под такими заголовками вышли сегодня три самые популярные газеты нашего города: «Подробности», «Документы и аргументы», «Аргументы и подробности». Все они рассказывают об изуродованном трупе полноватого мужчины среднего возраста, найденном ночью на помойке возле одной из новостроек. На теле не обнаружено никаких документов, а отрезанная голова исчезла. «Ведется работа по установлению личности потерпевшего, — пишут в этих газетах. — Существует предположение, что убитым может оказаться пропавший при странных обстоятельствах гражданин Голландии, который проходил двухнедельную стажировку в ежедневной газете „КРИС-2“. По непроверенным данным, следствие опасается появления в городе серийного убийцы. Тогда следует ожидать, что этот труп был только первым».

«Журналисты всегда искажают факты», — сказал бы тут мой научный руководитель пан Свитыло В. И. Он, как и подавляющее большинство представителей академической среды, считает практическую журналистику поверхностным занятием для необразованных писак. Вступительную лекцию по «Основам журналистики» для первокурсников мой научный руководитель обычно начинает словами: «Журналист и сантехник действуют одинаковыми методами, но с разной целью. И один, и другой ежедневно копаются в чужих клозетах, отыскивая дрянь, которая забивает канализацию. Увидеть говно ближнего — вот сверхзадача журналиста, тогда как задача сантехника — спрятать это говно в самых крепких трубах».