Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи - [46]

Вспоминая находки нашего первого сезона, нельзя не упомянуть медную бусину исключительной чистоты, без малейшей примеси никеля, олова, цинка или серы, обнаруженную на большой глубине в слое, непосредственно следующем за самаррским периодом. Здесь, несомненно, мы стояли у самых истоков металлургии. Эта находка подтверждает значение обнаруженного в древних слоях Арпачии кусочка свинца и доказывает справедливость предположения, что некоторые изящные сосуды для хранения молока с заострёнными краями имитировали металл. В целом подобные находки неудивительны. Очевидно, халафские гончары понемногу начинали экспериментировать со своими печами для обжига, всё лучше могли управлять огнём и пробовали разные варианты пигментации. Они обнаружили, что если нанести на сосуд немного красного пигмента, то получится именно такой красный цвет, а если нанести большее количество пигмента и обжечь посильнее, сосуд станет чёрным. Кроме того, они заметили, что, если кремовую смесь глины с пигментом подвергнуть более длительному обжигу, она приобретёт абрикосовый оттенок, одну из самых привлекательных особенностей этой древней керамики. Поначалу сосуды отличались скорее многотональностью, чем многоцветностью, но постепенно мастера пришли к настоящей многоцветности. Всё это стало возможным благодаря древним экспериментам с обжигом керамики, что привело в конечном итоге к развитию металлургии. Скорее всего, это развитие приостановилось с приходом представителей последующей культуры, убейдских племён из Южной Вавилонии, которым пришлось заново осваивать основы мастерства, уже пройденные их предшественниками.

Наши представления о невероятном мастерстве халафских гончаров, предшественников убейдской эпохи, спустя более чем сорок лет после раскопок Шагар-Базара подтвердились в результате научного анализа керамики этого периода Хью Маккеррелом и Томасом Дэвидсоном. Эти учёные подвергли большое число керамических осколков нейтронной активации, а затем второй из них провёл исследования вади Дара, вблизи которого расположен Шагар-Базар, и проанализировал образцы глины, из которых была сделана посуда. Исследование показало, что состав глины и мелкого песка, содержащихся в виде взвеси в водах вади, за семь тысяч лет не изменился. В них до сих пор можно найти те же элементы, что и в старинных черепках — хром, железо, кобальт и так далее. Так удалось окончательно доказать, что тонкие глины, из которых сделана халафская посуда, происходили из русла местных вади. Предприимчивые шагар-базарские гончары добывали их именно здесь, а затем продавали свои товары в самые отдалённые районы. Глины вади Дара отличались высоким качеством. Эти выводы ещё раз подтвердились исследованиями других городищ, в частности городища Телль-Акаб на том же вади, где обнаружился десятиметровый слой халафского периода. Таким образом, последние научные эксперименты утвердили халафских гончаров в звании искусных ремесленников.

Самые ранние артефакты из металла были не менее любопытны, чем подобные объекты в первом, самом верхнем слое, где мы совершили крайне интересную находку. В одной из могил находился очень примечательный объект — небольшой тигель. Тигель представлял собой открытый ящик с закреплённой на весу чашей, находившейся в его верхней части, а в нижней располагалась топка. В той же могиле обнаружились прекрасные экземпляры больших винных кувшинов из расписной хабурской керамики и медная булавка превосходной работы, квадратная в сечении и украшенная гравировкой. У булавки была плоская круглая головка, а в верхней части острия была проделана дырочка для кольца. Возможно, булавка прикреплялась к одежде и служила петелькой. Я считаю, что в этой могиле захоронили зажиточного медника, и предполагаю, что он мог происходить откуда-нибудь с Кавказа или из Каспийского региона, где сто лет назад Морган обнаружил похожие булавки. На следующий год мы нашли не только другие тигли — действительно, весьма отличающиеся от первого, — но также крупные базальтовые формы для отливки оружия. Нет никаких сомений в том, что кузнецы Шагар-Базара занимались этим важным делом ещё до 1800–1600 годов до н. э. и неплохо на нём зарабатывали.

Первый сезон принёс нам и множество других мелких находок. Желающим на них посмотреть я рекомендую обратиться к третьему тому журнала «Ирак». Было бы неуместно останавливаться на них более подробно в рамках этой книги, но две из них я всё же должен упомянуть. Первая — красивый оттиск печати с изображением зайца, сделанный около 2900 года до н. э. и относящийся к пятому ниневийскому периоду. Любопытно, на отпечатках этого периода встречаются только зайцы, и никогда — кролики: судя по всему, кролики водились только в Европе. Почему на данном отпечатке изображён именно заяц, я затрудняюсь сказать. Вторую находку мы обрели не на раскопе, а на рынке в Амуде. Это был амулет в виде головы животного — возможно, лошади, но, вероятнее, онагра. Фигурку искусно вырезали из коричневатого камня, и относилась она, несомненно, к периоду Джемдет-Насра. Амулет стал одной из самых красивых вещей, обнаруженных нами за первый сезон, пусть и не непосредственно в процессе раскопок.