Агафон с большой Волги - [36]

– Ты, может, запретишь еще и газету читать? – сурово проговорил Михаил Лукьянович и, не простившись, покинул кабинет.

Оставшись один, Спиглазов выдрал из газеты статью и карикатуру, порвал на мелкие клочья и швырнул в корзинку.

Встал, оделся и уехал в отделение.

В конторе он не показывался два дня.

Вечером, после работы, когда в бухгалтерии никого не осталось, Ян Альфредович позвал Агафона, ткнул пальцем в заметку с карикатурой, спросил:

– Не знаешь, Гоша, чья работа?

– Моя, Ян Альфредович, – признался Агафон и покраснел.

– Я так и подумал. Скажу тебе честно: смело начинаешь, только излишне зло…

Агафон объяснил, что статью выправили и словесно усилили.

– В таких делах без потерь не обойдешься. Правда, я хотел бы видеть и читать более широкие, основательные комментарии не только о нашем госхозе, но и о других… Ну, да ладно, – по привычке резко менять тему разговора заключил Хоцелиус. – Идем к нам чай пить. Ты нас совсем забросил, Агафон с Большой Волги…

В доме Яна Альфредовича отнеслись к событию по-разному. Жена его держала в таких случаях нейтралитет. Марта была целиком на стороне корреспондента. Ульяна находила заметку грубой и бестактной. В карикатуре ей понравились лишь детская тележка и козлятки. Агафон не возражал; еще в конторе он попросил Яна Альфредовича не открывать его авторства.

– Нельзя же так… Мало ли что может случиться с каждым человеком, – строго посмотрев на Агафона, сказала Ульяна.

– Тут просто маленькая профилактика, – шутливо проговорил Агафон.

– Профилактика! – ожесточенно набросилась на него Ульяна. – По-твоему, всякие отношения надо втискивать в газетные столбцы? А если у них большая любовь?

– Какая там любовь! – заметила Марта невозмутимым, скептическим тоном. – Он, говорят, и с Раисой-то совсем недавно расписался, а теперь снова с другой. Прав Агафон.

– Ах какие вы с Гошкой моралисты, однако! – Ульяна обрушила на них поток гневных слов. – Может, по-вашему, всех влюбленных надо профилактировать, санитарно обрабатывать, как козлят, а потом регистрировать в гуртовой ведомости?

– Ульяна! Ты каждый раз, когда приходит Гоша, ужасно себя ведешь, – сказала вошедшая мать и начала расставлять на столе тарелки с едой.

– Почему ужасно, мама? Я хочу с ними спорить! – Она обдала Агафона обжигающим взглядом.

– Это глупости, а не спор, – вставила Марта.

– А если бы я сама влюбилась в Романа Николаевича, меня тоже могли бы нарисовать в газетке?

– Фу, какой вздор ты говоришь! – сказала мать.

– Нарочно с завтрашнего дня начну строить ему глазки и открыто выскажу свое сочувствие, – упрямо твердила Ульяна. Равнодушие Агафона возмущало ее, хотелось возражать, спорить, говорить всякие дерзости.

– Что же, ему можно посочувствовать, – усмехнулся Агафон. – Только там до большой любви так же далеко, как отсюда до Северного полюса, – сердито добавил он.

И вдруг вспомнил, как Варька пообещала прийти к нему тепленькой и показать, «какая она есть, любовь»… Вспомнил и покраснел до самых ушей.

– А ты почем знаешь? – словно желая поймать его на слове, быстро спросила Ульяна. И, не дождавшись ответа, ехидно прибавила: – Подумаешь, какой судья, все знает и понимает…

– Гоша все-таки у них живет, – заступилась за него Марта и тоже смутилась. Она все время украдкой поглядывала на Агафона, пристально следила за выражением его лица и с затаенным внутренним страхом чувствовала, что он нравится и ей все больше и больше.

Умными и зоркими глазами Ульяна давно подметила смятение сестры, но не показала вида. Скрытность Марты возмущала Ульяну. Она знала, что Марта иногда от нечего делать заигрывала с Кузьмой. Это было с ее стороны, по мнению Ульяны, не увлечение, а просто так, девичье кокетство. Ульяна никак не могла это одобрить.

– Ну и пусть живет, пусть. – Она встала, презрительно помахала в их сторону рукой и ушла в свою комнату.

– Накатило что-то на нее сегодня, – заметила Марта.

Сославшись на усталость, Агафон тоже быстро распрощался.

Первый раз Ульяна не вышла следом за ним и не проводила до их заветного переулочка. Ему стало вдруг тоскливо и обидно.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Заболел и слег в больницу Ян Альфредович. Агафона, как на грех, снова охватил сочинительский зуд. Окрыленный первым и довольно шумным успехом корреспонденции о транспорте, он начал постепенно готовить ту основную статью, которую давно уже задумал. Оставаясь в конторе один, он копался в бухгалтерских архивах, просмотрел балансы за последние пять лет, прочитал все объяснительные записки, обстоятельно составленные Яном Альфредовичем: с глубоким и подробным анализом всей финансовой и хозяйственной деятельности совхоза, с детальной расшифровкой счета прибылей и убытков. Лучшего материала для статьи Агафону и во сне не снилось. К тому же он побывал в двух соседних совхозах и сопоставил эти три государственных хозяйства, географически расположенных в одном и том же административном районе. В общей сложности совхозы «Чебаклинский» и «Степной» давали убытка свыше трехсот тысяч рублей ежегодно. В отдельные годы убытки снижались, но в среднем все же оставались на том же уровне. Третий совхоз, «Горный», был организован во второй половине пятидесятых годов. Во время комсомольского призыва совхоз был укреплен хорошими кадрами преимущественно из молодежи и давал государству свыше трехсот тысяч прибыли, в основном за счет зерновых и мясной продукции.