Агафон с большой Волги - [17]

– А не у вас один такой герой за двадцать километров за водкой ездил на самоходном комбайне? Говорят, привез на всю бригаду.

– Було такое, только не у нас, – признался Никодим Тарасович. – То, кажись, було у соседей, не то в «Горном», не то в «Степном». Здесь ховай боже, для Чебаклы негоже, – испуганно замахал руками Малый, удивляясь его чисто бухгалтерской въедливости.

Через несколько дней Агафон составил проект приказа о новом порядке оформления путевок, завизировал его у Яна Альфредовича и представил Спиглазову. Тот подписал без единого звука. Возвращая бумагу, сказал:

– Созови шоферов и механиков, поговори с ними по душам. Это в порядке твоей партийной нагрузки. Даю задание не как директор, а как член партийного бюро. Ясно?

Несколько дней спустя Агафон собрал в клубе всех имеющих отношение к транспорту людей и поговорил с ними начистоту, заявив, что не только липы, но и ни одного небрежно оформленного документа к учету принимать не будет. Некоторые начали было пререкаться, ссылаться на всевозможные дорожные, полевые условия, но Агафон по своему характеру не склонен был уступать. Выйдя вместе с шоферами и трактористами из помещения, он залез в кабинку грузовика, на котором приехали участники совещания, потеснил своим могучим плечом удивленного водителя, именно того, что больше всех отстаивал старые порядки, взял у него баранку и включил зажигание.

– Ну, ну, поглядим, что ты за птица! – крикнул нагловатый шофер Афанасий Косматов.

Агафон понимал, что от того, как он сейчас проедет, зависит его будущий авторитет перед водителями. Спокойно проехав вдоль улицы, он лихо, не хуже любого заправского шофера, развернулся и так же мастерски подкатил обратно.

– А ты, оказывается, можешь! – похвалил присутствующий на собрании Михаил Лукьянович Соколов и поддержал Агафона во всех его благих начинаниях.

– Теперь чертяка этот не даст нам тянуть резину, – заметил кто-то из водителей.

– Слышь, друг! – весело крикнул шофер центральной усадьбы Володя Лигостаев. – Брось ты к шутам свою контору и айда к нам в гараж. Человеком будешь, а там ты заживо духами пропахнешь вместе с Марьей Петровной…

– Ничего, я и запаха бензинчика тоже не боюсь, – под хохот водителей ответил Агафон, чувствуя, что контакты с таким боевитым, как механизаторы, народом у него начинают налаживаться. Он знал, что настоящие водители не любят пустой, дешевенькой агитации. Им нужно сразу показать, что умеешь, как знаешь, на что способен, и они тогда примут тебя в свою спаянную семью. Он здесь же, на улице, условно заполнил все графы путевки, поставил свою размашистую подпись и сказал:

– Только так, ребята! Иначе шею накостыляю.

– А он может, – посматривая на его широкие плечи и высоченную фигуру, согласились водители и разошлись, кто к своим машинам, а кто в чайную.

Шли дни. Жизнь хороша тем, что она идет без устали и меняется. Совхозные дела, общие, единые у всего коллектива заботы – скорее начать и быстрее закончить сев – увлекали Агафона все больше и больше. Его интересовало здесь все. В свободное от работы время на Хоцелиуса сыпался град вопросов. Умный и опытный Ян Альфредович постепенно и обстоятельно внушал Агафону, что совхоз, успешно развивающий лишь племенное козоводство, по существу, хозяйство однобокое, потому и убыточное. Убытки за пять последних лет выросли до миллиона рублей.

Совхоз располагал обширными сенокосными угодьями и кроме пятнадцати тысяч коз имел еще отделения крупного рогатого скота, молочную, свиноводческую и птицеводческую фермы. По существу, это были карликовые отделения, приносившие убыток. Все отделения, вместе взятые, в просторечии именуемые фермами, засевали 2500 гектаров, в том числе была и кукуруза, занимавшая только 350 гектаров.

Для Агафона это было не только откровением, но и полезной школой. Все, что он видел и слышал на новом месте, будоражило его и не давало покоя. Расспрашивая Яна Альфредовича, он постепенно добрался до самого главного. Ему хотелось прямо спросить своего учителя, как он, старейший коммунист, умный и опытный работник учета, так спокойно рассказывает, а не бьет в набат, не кричит «караул», как любил говорить Карп Хрустальный. Агафон спросил об этом в мягкой и вежливой форме.

– Я тебя понимаю! – рассмеялся Ян Альфредович. – Ты хочешь сказать, что старый хрыч Хоцелиус умеет только болтать языком да копаться в своем садике, а как государственный контролер ни черта не делает!

– Вовсе я так не думаю. Что вы! – смутился Агафон.

– Это, Гоша, к слову пришлось. Я не люблю красные словечки. Может быть, я действительно стар и мне надо переходить на пенсию… Но ты не думай, что я только умею за яблоньками ухаживать. У меня этот миллион убытков в печенках сидит! Мы с директором совхоза набросали свой план, составили докладную записку на имя нашего начальства. Подсчитали: для того, чтобы работать безубыточно, нам нужно иметь дополнительно десять тысяч гектаров удобной пахотной земли. Первую половину мы просим изъять от совхоза «Степной». Это как раз те земли, которые территориально и хозяйственно тяготеют к нам. Вторую половину мы также хотели бы иметь от соседнего колхоза «Урал», который не может обработать всей своей земли.