Африканская ферма - [62]

Завтра — грандиозное торжество: съезжаются буры со всей округи, пляски будут до утра. Но все это не по мне, ибо, как справедливо заметила кузина, пляски буров ужасно вульгарны. На последнем таком сборище я танцевал с Эмм, единственно чтобы доставить ей удовольствие. Понять не могу, что она находит в этих танцах. Эмм предлагала, чтобы мы обвенчались в один день с тетушкой Санни. Однако мне удалось убедить ее подождать, пока мы не управимся со стрижкой овец, тогда я смог бы познакомить ее с тобой. Полагаю, что и она (я имею в виду ее кузину) принуждена будет жить с нами, поскольку у нее нет ничего, кроме каких-то жалких пятидесяти фунтов.

Мне она совсем не нравится, Джемайма, совсем, уверяю тебя. Не думаю, чтобы понравилась и тебе. Прежде всего она эксцентрична до неприличия: взять хотя бы ее привычку разъезжать повсюду в двуколке с этим неотесанным немцем! Полагаю, женщине вообще неприлично выезжать с мужчиной, если она с ним не помолвлена. Ты согласна со мной? Ну будь это я — другое дело, мы ведь будущие свойственники. Так нет же, меня она третирует! Третьего дня я привез на ферму альбом с твоими фотографиями и любезно предложил ей взглянуть. А она только бросила: «Благодарю вас», — и даже не соизволила головы повернуть: что мне, дескать, до ваших родственников?

Ей запрягают в двуколку самых норовистых лошадей, она сажает у себя в ногах презлую дворняжку, принадлежащую немцу, и отправляется на прогулку одна! Подумай только, одна! Своей сестре я такого не позволил бы. Не припомню, как это случилось, но прошлым утром я оказался именно на той дороге, по которой она ездит, так эта дрянная собачонка — зовут ее Досс, — завидев меня, по обыкновению подняла такой лай, что лошади взбрыкнули и в щепы разнесли щиток у кабриолета. Надо было видеть это зрелище, Джемайма! Никогда не видел таких нежных и крошечных ручек, как у нее, они обе уместились бы у меня в ладони. Но, Джемайма, надо иметь железные руки, чтобы осадить лошадей, как это сделала она. Когда я предложил свою помощь, она сказала: «Благодарю вас, я сама справлюсь. Я их буду держать на мундштуке, пока челюсти им не сверну!» Захохотала и погнала лошадей. Пристало ли так вести себя женщине!

Скажи отцу, что еще до истечения срока полугодовой аренды я женюсь на Эмм. Пара моих страусов высиживает птенцов, но я уже три дня не заходил в крааль. Все мне опостылело. Не знаю, что со мной, знаю лишь, что я нездоров. Если в субботу я поеду в город, наведаюсь к доктору, пусть он осмотрит меня, но, наверное, она поедет сама. Как ни странно, она никогда не посылает своих писем со мной. Когда я предлагаю свои услуги, она говорит, что не написала никаких писем, а на следующий же день едет в город сама. Пусть только это останется между нами, Джемайма, но дважды я привозил ей с почты письма, надписанные мужской рукой, и могу голову дать на отсечение, что одной и той же рукой, потому что я прекрасно запомнил почерк до каждой точечки над i! Право же, мне до этого нет никакого дела, но как жених Эмм, несмотря на свою личную неприязнь, я не могу не интересоваться ее судьбой. Надеюсь, она не замышляет ничего дурного. Жаль мне того человека, который на ней женится, вот уж ни за что на свете не желал бы оказаться на его месте. Если б моя жена загордилась, я бы мигом сбил с нее спесь. Мужчина не мужчина, если не умеет заставить женщину повиноваться своей воле. Возьми Эмм, ты знаешь, как я к ней привязан, но мое слово для нее — закон. Сказано надень то-то, сядь там-то, с тем-то не разговаривай — и конец! Повторений не требуется.

Мужчина, позволяющий командовать собой женщине, просто тряпка.

Кланяйся маменьке и малышам. Здесь очень красиво, просто прелесть, и овцы заметно потучнели в тех пор, как их вымыли. Поблагодари от меня отца за жидкость против паразитов, она отлично помогла.

И Эмм посылает вам поклон. Она шьет мне шерстяные рубашки. Конечно, маменькины сидели на мне не в пример лучше.

Пиши скорей!

Твой любящий брат

Грегори.

Только что она проехала мимо. Я сидел на ограде загона совсем близко, но она даже не кивнула.

Г. Н. Р.»

Глава VI. Бурская свадьба

Было утро. Грегори и Эмм ехали на ферму дядюшки Мюллера, где должно было начаться свадебное торжество. Лошади бежали трусцой, но Грегори недовольно ворчал в сторону Эмм:

— Вот уж не думал, что ты охотница до скачки!

— Ты называешь это скачкой? — удивилась Эмм.

— Вот именно скачкой! Так и лошадей недолго загнать. Я уже не говорю о себе. Всю душу вытрясло, — продолжал Грегори раздраженно и, повернув голову, поглядел на ехавшую позади двуколку. — Я думал, что Вальдо сумасшедший… Но сегодня и он что-то не спешит. Можно подумать, что их вороные жеребцы ноги приступили.

— Просто пылью не хотят дышать, вот и держатся на расстоянии. Видишь, мы остановились, и они стоят.

Убедясь в правоте Эмм, Грегори тронул свою лошадь.

— Это все твоя кобыла, — сказал он, — такую адскую пыль поднимает, сил нет.

За ними следом двинулась и двуколка.

Линдал передала вожжи Вальдо.

— Возьми, — сказала она, — поедем шагом. Пусть лошади сами идут, отдохнуть хочется, не будем сегодня гнать. Я устала.