Африка nova - [23]

Покинув устье реки флот – гордость Рима, вышел в океан. Погода баловала нас спокойным морем, мерные, выкрики гребцов, крики чаек, простор, всё было для многих из нас впервые, и являлось приятной сменой обстановки. Когда мы отплыли от берега настолько, что он стал едва заметен, в паруса ударил порыв попутного ветра. Гребцы, закричав от радости и подняли вёсла. Суда скользили над океанской бездной, рассекая волны и довольно сильно раскачиваясь.

Радость не привыкших к качке легионеров, очень скоро сменилась тошнотой, и они облепили борта, отдавая ужин. Чайки выхватывая из воды кусочки пищи, хохотали над нами. И вдруг сорвавшись, как-то сразу все, поднялись ввысь и понеслись к земле.

Горизонт стал чёрным и тучи быстро разрастаясь, поглотили солнце, а затем всё небо почернело. Поднялись волны, шквальный ветер метал нам в лица брызги колючие как иглы, трещали паруса, ломались мачты. Сорвался дождь, и превратившись в град, пугал животных. Они от страха рвали повода, давя друг друга и спотыкаясь на мокрых досках палубы, ломая ноги, скользили туда – сюда крича истошно, рождая панику.

Дождь превращался в ливень и заливал плоскодонные транспортные суденышки. Солдаты, вычерпывали воду шлемами и вёдрами, выбрасывали за борт лошадей, баллисты, которые шатаясь по палубе, калечили солдат. Ударами волн ломало вёсла и их обломками убивало гребцов. Смывало за борт моряков, легионеров, офицеров. Судёнышки трещали, молчали мертвые, качаясь на воде, роптали все, включая Друза и Цецину. Кричали раненые, и гудела буря. Как наказание всем нам за смерть невинных жертв.

Одни из нас молились, другие причитали, третьи, от холода синея, стучали зубами. И все завидовали пешему отряду сопровождавшему жену Геманика – Веспассианию Агрипину с маленьким Каллигулой, идущих к зимним галльским лагерям по суше.

Ветер разбрасывал кораблики, как скорлупки, трепля обрывки парусов, тащил суда на север, к Германским берегам, готовя нам погибель от рук разгневанных врагов. Но хорошо если так, погибнуть в схватке это все, же честь, но видно мы были и этого недостойны. Шторм усиливался, и волны стали захлёстывать за борта, топя и переворачивая, беззащитные судёнышки.

Среди грохота и свиста стихии, мы различали скрежет ломающихся кораблей и истошные человеческие крики. Видимость была очень плохой, судна налетали друг на друга, летели в воду щепки, доски, люди, и хохотала, дико завывая над этим всем, старуха смерть.

Вспышка молнии осветила бурлящую стихию, пожирающую нас как сотни изголодавшихся Харибд, и приближающиеся, с невероятной быстротой, чёрные скалы... И угасла с оглушительным треском. Кормчие, моряки и легионеры, наваливаясь на рули, старались увести от смертоносной тверди непослушные корабли. Это удалось не многим. Волны с размаха, словно куражась, метали деревянные суда о каменные стены, и те, превращаясь вместе с их командами в кроваво–деревянное месиво, смешивались с прибрежной пеной.

Наш корабль, увлекаемый начавшимся приливом и подталкиваемый ветром и волнами, стремительно летел на скалы. Те, кто мог ещё ходить, сняв с себя железо, сгрудились на корме корабля, надеясь до удара прыгнуть в воду и, каким-то чудом, выбраться на сушу.

Волны обрушивались на нас, снова и снова, калеча и смывая людей. Одна из них ударила меня в спину и, повалив, сильно треснула о противоположный борт. Я слышал хруст моих костей и разрывающихся тканей. Боль пронзила всё моё тело, а берцовая кость правой ноги, переломившись пополам, прорвав кожу и мясо, торчала окровавленным обломком. В это же время наше, залитое водой судёнышко, резко остановилось налетев на мель. Последнее, что я видел той ночью, были полсотни летящих, надо мной, человеческих тел, подобных выпущенным из катапульт камням. Меня швырнуло к носу корабля, и я потерял сознание...

- "Лонгин. Лонгин, ты спишь?" – Шепотом спросил я, услышав его мирное посапывание.

Ответа не последовало, я лёг с ним рядом, земля была ещё тёплой. Справившись с колючками, я закинул руки за голову и уставился в сияющее миллиардами звёзд, североафриканское небо. Мне не хотелось засыпать. Я боялся кошмаров, навеянных тяжёлыми воспоминаниями. Прохладный воздух, пахнущий глиной, речной сыростью и сухостоем, щекотал ноздри.

Глава седьмая

"Salus patriae suprema lex" - (Благо отечества - высший закон)

***

Мне снились вмёрзшие в лёд слоны Ганнибала, старик – гельвет, откалывающий куски от их вмурованных в прозрачную толщу, туш.

- "Ешь, ешь малыш". – Приговаривал он и кормил маленького меня, липкими мясными ледышками. Мне было страшно, холодно и противно. Я дрожал всем телом и ничего не мог ему ответить. Обожжённые льдом губы болели, а тело коченело. Мне казалось, что я вот–вот застыну глыбой и, вздрогнув в последний раз, рассыплюсь звонкими, ледяными кристалликами и снежной пылью.

Снился уничтоженный стихией римский флот, жалкие остатки которого, дрейфовали, потеряв экипажи, мачты, вёсла и надежду на спасение.

Тысячи римлян нашли свою смерть в ледяной пучине, а те, кто выжил, добравшись до бесчисленных каменистых островков, о которые были разбиты их корабли, умирали от голода, и жажды, без малейшей возможности укрыться от пронизывающего северного ветра и согреться.