Африка глазами наших соотечественников - [98]

Со вчерашнего дня я заметил, что женщины этих берегов ходят не в синих одеждах и покрывалах, а в коричневых. Ветер двух прошедших дней прохлаждал атмосферу, а ночи и утренники были свежи: сегодня же, 26 января, такой зной, как в июле! Перед отъездом из Белиене нам принесли несколько рыб: из них одна мне показалась необыкновенною, и я ее срисовал.

Здесь Ливийские горы начинают опять близко подходить к берегу, между тем как Аравийские отдаляются. Вечер был, как обыкновенно, очаровательный. По мере склонения солнца к горизонту желтизна гор начинает мало-помалу синеть и превращается в прекрасную лиловую лазурь. Легкий ветерок медленно подвигал нас. Около одной деревни мы слышали пение арабов, и к нам доходили некоторые слова, то были похвалы прекрасному или пречерному полу города Мелави. Наши арабы, из которых некоторые были уроженцы из этого города, начали им вторить своею музыкою, она состояла из двух свирелей и даррабуки, или тамбурина. Одна флейта наигрывает только две ноты, а другая беспрестанно жужжит, как шмель, между тем даррабу-кою бьют такту.

При наступлении ночи, когда мы причалили к берегу у прекрасного пальмового леса деревеньки эль-Эсби, внезапный шум, как от падающих тел в воду, обратил наше внимание: то были несколько крокодилов, которые с появлением нашим бросились в воду. Я вышел на берег и провел часть ночи в живописном пальмовом лесу; к ужину мне принесли из деревни эль-Эсби молоко буйволиц. Поутру мы плыли около Гамрама и, попав на мель, потеряли более часа времени. Тут являются у берега скалы Аравийские, посыпанные песками. На отмелях лежали несколько крокодилов, из которых многие с разверстыми пастями; они были вне выстрела, иначе я не преминул бы послать несколько пуль в этих ненавистных чудовищ. Далее я видел гуляющих на возвышенном берегу женщин и детей, между тем как на самом берегу лежал крокодил, при самом сходе к водопою, где он подстерегал неосторожных.

Чем далее подымаешься по Нилу, тем более теряется то роскошное разнообразие берегов его, которое видно от Александрии до Каира. Скалы Ливии и Аравии, подобно выдвигающимся беспрестанно декорациям, обрисовывают живописно берега его. Деревья дум растут здесь в самых безжизненных местах. Там, где Аравийская гора Усуфсуф входит в Нил, большая роща думов одевает весь берег, который, несмотря на огромную преграду скал, поглощен песком. Я прошел весь этот берег пешком, любуясь то грозною картиною скал, то живописностью этих деревьев, укрывающих от зноя путника и удерживающих вместе с ковылем наносный сквозь ущелья гор песок. Тут, посреди терний и ковыля, я встречал кусты прекрасных голубых цветов, каких я не видывал в Европе. Между тем как этот берег покрыт одними думовыми деревьями, противоположный весь обрисован лесом пальм. Так развлекал я себя при противном ветре, останавливавшем плавание, и всегда находил довольно вознаграждений в величии природы. В этот день, перед закатом солнца, я еще имел случай, несколько далее, насладиться прогулкою на западном берегу; там я нашел большое разнообразие в растениях: пальмы, думы, сикоморы, акации, гуммии и многие мне неизвестные деревья росли в живописном смещении, и все это на берегу диком и необработанном, среди индиго, кассии и ковыля Тут во все время я не встретил ни одного человека, зато множество самых миловидных желтых и лиловых горлиц, порхающих и нежно воркующих. Я не позволил себе ни одного ружейного выстрела в этом отрадном месте. Мне сказывали, что большая часть жителей этого берега поглощена рекрутством для армии Мегмета, а другая скрылась в знойные пустыни, покинув столь роскошную природу. За безветрием мы пристали у селения Сах эль-Бахире.

В три часа ночи поднялся хороший ветер, который хотя затих к утру, но потом, возобновись с большею силою близ огромной горы Джебель-Эйсепе, Аравийской цепи, быстро нас помчал. Против Дисне горы Аравийские отходят, а Ливийские приближаются и, наконец, возле знаменитого Тентириса, ныне Дендера, совсем господствуют над берегом. Окрестности селений обоих берегов роскошно оттенены тропическими деревьями и растениями. Я любовался здесь живописною поступью женщин, шедших за водою; их было до десяти, и они все шли мерным шагом одна за другою, неся на головах кувшины древней египетской формы и однообразно поддерживая их обеими руками. Это походило на те процессии, которые остались на древних барельефах и аль-фресках.

Мы принуждены были тянуться гужом вдоль прекрасного берега, около селения Тука; тут обратили мое внимание особенной высоты пальмы и думы, все еще новые для глаз европейца. Многие из этих прекрасных дерев росли по пяти и по восьми от одного корня. С наступлением ночи началась у нас арабская музыка и песни. Я полюбопытствовал узнать что-нибудь из этих песен, и мой драгоман перевел мне начало одной из них: «Молитвы пророку! Некогда розы были простые колючие кусты; он взглянул на них — и распустились розы!». Такие песни поются людьми самыми необразованными.

Мы остановились у самой деревни Тук. К нам вышел беседовать кашеф; он рассказывал, как три ночи сряду посещает их берег гиппопотам, т. е. речная, или собственно нильская, лошадь, и опустошает их пшеничные поля; что вся деревня стережет его.