Африка глазами наших соотечественников - [37]

Готовя для издания свои путевые дневники, а затем на их основе книгу «Достоверные известия об Альжире…», Коковцов сохранил в неизменном виде все существенное, что содержали отчеты.

Это обстоятельство избавляет нас от необходимости включать последние в настоящий сборник и позволяет ограничиться лишь изданными Туманским текстами.

Следует, однако, сказать, что дополнения, которые были автором сделаны при этом, оказались настолько важны и расширяли дневниковые записи в таком направлении, что при ознакомлении с ними делается понятным, почему Коковцов опубликовал свои дневники только спустя десять лет после путешествия и уже выйдя в отставку.

При чтении записок Коковцова сразу же обращает на себя внимание его подчеркнутое стремление понять реальные обстоятельства повседневной жизни коренного населения посещенных им стран, резко критическое отношение к тем предвзятым мнениям об этом населении и его способностях, которые широко распространены были среди европейцев, писавших тогда о странах Северной Африки. Он настойчиво подчеркивал: только отсталость форм правления служит причиной того, что Северная Африка дает известные основания к обвинению ее народов в варварстве, причем коренные жители этих стран менее всего причастны к тем явлениям, которые дают пищу подобным взглядам. Ведь одновременно, говорит он, в других отношениях Тунис и Алжир оказываются куда более цивилизованными, чем передовая Европа, — хотя бы в том, что в них господствует сравнительная веротерпимость.

Бесспорно, что формы правления и нравы правящей верхушки Оттоманской империи и ее африканских владений должны были казаться даже людям весьма умеренных взглядов варварскими и безнадежно отсталыми. Но трезво мыслящий наблюдатель, каким был Коковцов, не мог не обратить внимания на то, что произвол, вымогательство и грабежи, которым подвергались наряду с местным населением и отдельные европейцы, поддерживаются не в последнюю очередь самими же европейскими державами, стремящимися таким способом чужими руками разделаться с конкурентами. По мнению Коковцова, и североафриканское пиратство, от которого жестоко страдало торговое мореплавание европейцев, своим процветанием обязано не только хищничеству правящей тунисской и алжирской янычарской верхушки, но и сознательному попустительству европейских правительств, в первую очередь британского.

В то же время весьма характерно, что Коковцов не скрывал своего сочувствия к жителям глубинных областей обеих стран, сумевшим отстоять свою относительную независимость от центральной власти.

Такого рода взгляды едва ли встретили бы сочувственное отношение со стороны флотского начальства, если бы их высказал офицер действительной службы. Да и вся внутриполитическая обстановка в России второй половины 80-х годов XVIII в. не слишком благоприятствовала открытому выражению подобного образа мыслей.

Конечно, не следует представлять себе М. Г. Коковцова сознательным демократом, модернизируя его общественно-политические воззрения. Он оставался дворянином, кадровым офицером российского императорского флота, и взгляды его сохраняли отпечаток сословной ограниченности. Это сказывается, например, в его суждениях о нравах жителей Алжира, когда он утверждает, что «невежество, смешанное с грубостью, есть общий порок жителей сей области», в его взглядах на еврейское население мусульманских стран Северной Африки и в некоторых других случаях.

Однако, будучи человеком широко образованным и, по-видимому, неплохо знакомым с современной ему европейской литературой (это довольно заметно во многих частях его труда), Коковцов не остался в стороне от тех гуманистических просветительских идей, которые в то время получили распространение в среде передовой дворянской интеллигенции России: как раз на 70-е и 80-е годы XVIII века приходится расцвет деятельности Новикова и Фонвизина. И в той или иной форме эти идеи нашли отражение в его сочинениях. Во всяком случае, для Коковцова совершенно очевидно, что основной носитель общественного зла в Северной Африке — это олицетворенная в янычарах и их потомстве паразитическая и насквозь коррумпированная военно-феодальная верхушка.

Источником сведений Коковцова служили как личные наблюдения, так и рассказы европейских и североафриканских купцов — это в особенности относится к отрывочной информации о глубинных областях континента. Хорошо зная маршруты путешествий по собственным записям автора, мы можем без особых затруднений разграничить данные, полученные из одного или другого источника. Помимо этого Коковцов использовал и некоторые описания Северной Африки, к тому времени достаточно хорошо известные в Западной Европе: это, в частности, относится к книгам Льва Африканского и Мармоля, на которые он ссылается в первых главах «Достоверных известий об Альжире…».

Записки Матвея Григорьевича Коковцова — не только первоклассный источник по истории Туниса и Алжира последней четверти XVIII в., но и ценный памятник русской культуры, свидетельствующий как о ее широких международных связях в то время, так и о распространении среди образованной части господствовавшего дворянского класса гуманистических идей, связанных с идеологией европейского Просвещения.