Афонские монашеские молитвенные дневники - [4]

6. СХИМОНАХЪ НИКОДИМЪ — КЕЛЕЙНИКЪ.

(Воспоминанія о жизни старца Іеросхимонаха О. Ѳеодосія на Карулѣ со словъ ближайшаго ученика сго Схимонаха О. Никодима.)

Схимонахъ Никодимъ, ученикъ Старца Ѳеодосія, унаслѣдовавшій Келлію Старцеву. На рукахъ его скончался Старецъ, оставившій всѣ свои писанія ему. О. Никодимъ скончался 15-го Февраля 1984 г. Эту фотографію снималъ Георгій Пальмеръ, который пріѣзжалъ къ О. Никодиму (и сосѣду по Каруліи О. Никону) въ связи съ его переводами на англійскій языкъ «Добротолюбія».

О. Никодимъ приѣхалъ на Аѳонъ и поступилъ сначала на «Крулицу» (метоха св. Пантелеімонскаго монастыря на Аѳоне, близъ границы съ міромъ) въ 1920-мъ году. Во время 1-й войны 1914-17 года, онъ былъ въ экспедиціонномъ корпусѣ во Франціи и послѣ переворота въ Россіи, по своему давнему желанію, рѣшилъ принять монашество и жить на Аѳонѣ. Еще въ міру онъ читалъ «Разсказы Странника», Добротолюбіе и др. аскетическія книги и по мѣрѣ своей пробовалъ заниматься молитвою. На Крулицѣ онъ принялъ монашество, въ мантіи съ именемъ Никанора, исполнялъ послушанія сначала на «киперѣ» — огородѣ, а потомъ помощника гостинника, и тогда, между трудами, перечиталъ много аскетическихъ книгъ: Еп. Игнатія Брянчанинова, Ѳеофана Затворника, Добротолюбіе и много различныхъ святоотеческихъ, преимущественно о молитвѣ. Братія Крулицы проводили жизнь трудовую (тамъ онъ засталъ еще до 70 человѣкъ монаховъ), обрабатывали большіе виноградники, собирали маслины, выдѣлывая масло для монастыря и проч., такъ что, стремясь больше заниматься молитвою, О. Никодимъ (тогда въ мантіи Никаноръ) съ благословенія Игумена О. Мисаила (которому онъ письменно изложилъ свое желаніе) поселился въ пустыни тогоже монастыря — «Новой Ѳиваидѣ», недалеко отъ Крулицы, имѣлъ тамъ въ лесу свою каливку, гдѣ подвизался по своей силѣ, подобно другимъ пустынникамъ, а въ праздники всѣ сходили съ горъ въ скитскую церковь «Всѣхъ Святыхъ Аѳонскихъ» на бдѣніе и литургію, а послѣ литургіи и общей трапезы всѣ опять расходились по своимъ каливкамъ на безмолвіе.

Юго-западный утесь Каруліи, гдѣ отшельническія келліи, точно ласточкины гнезда, построены въ большинствѣ русскими исихастами. Это видъ изъ терраски Старца Ѳеодосія на западъ. Туда пробираются при помощи цѣпей.

Въ то время на Ѳиваидѣ не было особо преуспѣвшихъ во внутренней молитвѣ старцевъ, которые руководили бы духовною жизнью всѣхъ пустынниковъ, поэтому нѣкоторые монахи боялись за молодого подвижника О. Никанора, видя что онъ, не имѣя опытнаго руководителя, стремится къ (высокой) внутренней молитвѣ, а другіе прямо говорили, что онъ «въ прелести», также и О. Игуменъ, отпуская его на пустыню, сказал: «Я теперь за тебя не отвѣчаю». Слыша все это, и самъ О. Никаноръ убоялся за себя и сталъ искать себѣ старца, который руководилъ бы его и, зная его внутреннюю жизнь, могъ бы поручиться за него. Нѣкоторое время онъ жилъ подъ руководствомъ Схимонаха О. Силуана, а молитвѣ учился у вышепомянутаго О. Нифонта, который жилъ тогда недалеко отъ Ѳиваиды (на «Иваницѣ», на берегу моря), и наконецъ, не удовлетворяясь этимъ, по совѣту О. Силуана и съ благословеніемъ О. Игумена Мисаила отпущенъ былъ на Карулю къ О. Ѳеодосію въ 1929 г. осенью. Вотъ какъ онъ самъ это описываетъ:

«Когда я пришелъ на Карулю съ намѣреніемъ предаться въ полное послушаніе старцу О. Ѳеодосію, тамъ было еще 35 русскихъ монаховъ и, кромѣ О. Ѳеодосія, два Іеромонаха. Послушниковъ, въ собственномъ смыслѣ, у Старца тогда не было, по его строгомъ требованіи послушанія «по Лѣствичнику», до меня, сколько извѣстно, семь человѣкъ в разное время пробовали жить у него какъ послушники, но не выдерживали и черезъ полъ года или годъ уходили. Монахи жили въ отдѣльныхъ каливкахъ, по одному и по два, такихъ каливокъ на Карулѣ было до 20-ти, общимъ духовникомъ былъ старецъ Ѳеодосій. По субботамъ, воскресеніямъ и праздникамъ всѣ сходились на общія службы. Подъ воскресенія и праздники совершали бдѣнія и литургію, а въ будничные дни всѣ совершали службы по своимъ кельямъ, по положенному числу четокъ или по книгамъ. Послѣ литургіи всегда бывала общая трапеза, монахи приносили кто что имѣлъ, и пока Старецъ потреблялъ Св. Дары и убиралъ въ алтарѣ, трапеза бывала готова. За трапезой Старецъ бесѣдовалъ съ братіей, насыщая своихъ чадъ духовныхъ, кого нужно похвалитъ за доброе дѣло, дастъ разъясненіе на задаваемые вопросы, иному при всѣхъ сдѣлаетъ хорошую проборку, послѣднее особенно часто попадало мнѣ, такъ какъ я пожелалъ быть его послушникомъ. Когда Старецъ согласился принять меня, то въ будніе дни, когда не было литургіи: часы и вечерню мы совершали вмѣстѣ, а утреню по отдѣльности, Старецъ въ своей кельѣ, а я въ церкви. Послѣ часовъ ставили самоваръ и пили чай, послѣ того Старецъ назначалъ мнѣ какую-нибудь очередную работу по кельѣ, а самъ совершалъ свои молитвенныя правила, писалъ что-либо или отвечалъ на письма. Въ полдень былъ обѣдъ послѣ которого Старецъ шелъ отдыхать на часъ, а я продолжалъ свою работу. Послѣ часового отдыха Старецъ пилъ чай и послѣ чая прохаживался по дворику, держа молитву и память смертную, вспоминая о неизбѣжномъ концѣ человѣческой жизни. Потомъ опять писалъ что-нибудь, и за часъ до захода солнца (по Аѳонскому времени въ 11 часовъ) мы совершали въ церкви вечерню по книгамъ. Старецъ поправлялъ меня и училъ церковному уставу. По захожденію солнца (12 часовъ) мы ужинали, что оставалось отъ обѣда, и во время трапезы Старецъ направлялъ свою бесѣду къ тому, чтобы узнать мое внутреннее состояніе и обнаружить сокровенныя мои неисправности своеволіе, самомненіе, различныя пристрастія, раздражителыюсть и всѣ отрицательныя стороны моей внутренней жизни, и своими обличительными словами и разными вопросами доводилъ меня до того, что я въ разстройствѣ высказывалъ ему все, что у меня было на сердцѣ, то, о чем я и самъ не зналъ и не замѣчалъ за собою. Обнаруживъ такимъ образомъ мое внутреннее состояніе, Старецъ начиналъ по отдельности разбирать всѣ мои неправыя мысли и желанія и разными вопросами заставляль меня дать себѣ отчетъ, почему я такъ думаю, на чемъ основываюсь и тогда съ горечью приходилось сознавать свою грѣховность, смиряться и каяться, тогда Старецъ успокаивался, съ любовію принималъ мое покаяніе, и наступалъ миръ. Бывало въ такихъ разговорахъ проходило нѣсколько часовъ, съ вечера и почти до полуночи и тогда Старецъ говорилъ: «Ну, теперь перекрестись и ложись спать. Это было намъ за повечеріе и за келейныя молитвы, это тоже духовное, нужное дѣло». Послѣ такой чистки нѣкоторое время на душѣ было легко и радостно и послушаніе совершалось охотно, отъ сердца..., а потомъ опять, въ дѣлахъ и разсѣяніи, отходило такое настроеніе и душа омрачалась. И часто случалось такое разсмотреніе внутренней моей жизни, и не легко давалось, иногда я начиналъ противорѣчить старцу, оправдываться и если и просилъ наконецъ прощеніе, то уже болѣе по нуждѣ и обычаю, не отъ всего сердца. Такъ что и я, временами сильно разстраиваясь, не выдержаль и черезъ годъ ушелъ и пробовалъ жить на послушаніи у другого старца, Схимонаха Нила жившего тоже на Карулѣ, гдѣ пробылъ около двухъ месяцевъ, но убѣдившись, что онъ смотритъ на послушаніе поверхностно и не заботится о моемъ состояніи, я, по совѣту и настоянію О. Каллиника, опять вернулся къ О. Ѳеодосію, который съ любовію принялъ меня и черезъ три мѣсяца послѣ того, на день 40 мучениковъ въ Великомъ Посту (въ 1931 году) постригъ меня въ схиму (но самъ постригъ былъ совершонъ по просьбѣ Старца Отцомъ Іеромонахомъ Макаріемъ (Коцюбинскимъ), впослѣдствіи духовникомъ Канадскаго Покровскаго Скита въ Провинціи Альбарта).