Афон и его судьба - [5]

Первое паломничество на Афон

Приезд. Монастырь Св. Пантелеимона

Было это давно. А вот вспомнилось так ясно, будто было совсем недавно.

Наш пароход Добровольного флота рано утром вошел в Дарданеллы, соединяющие Мраморное море с Эгейским или архипелагом и Средиземным морем. Простояв на якоре часа два в городе Дарданеллы, пароход вышел в море, направляясь к Святой Афонской Горе.

До глубокой ночи большинство паломников теснилось на площадке носовой части парохода, откуда был уже виден серебристый шпиль Афона.

По мере приближения нашего парохода к Святой Горе окутавшие ее густые облака постепенно редели, и Афон все более и величественнее восставал пред нашими глазами. А поздно вечером загрохотал тяжеловесный якорь; паломники засуетились. Желающие высадиться на Афон стали надевать на плечи свои котомки, готовясь сойти в большие деревянные баркасы и лодки.

На берегу в Дафни встретили нас приветливые русские монахи и разместили в подворьях обителей и келлий афонских.

Не успели мы привести себя в порядок с дороги, как нас позвали к чаю и закуске. Чай был приготовлен в коридоре у террасы, с которой открывался чудный вид на афонский залив. С одной стороны коридора расположены были кельи иноков-гостинников, а с другой – светлый, просторный зал с диванами и креслами для приезжих гостей и большими портретами и картинами по стенам.

Закуска состояла из сельдей, нарезанных кусочками, на тарелках и черного хлеба. На длинных столах стояло несколько больших металлических чайников; в каждый из них в кипяток был засыпан чай и сахар, отчего получилось питье вкусное и нужное для истомившихся паломников. Подкрепив силы, мы в первом часу ночи встали из-за стола.

Ночь была тихая, темная. Только мягкий плеск моря нарушал глубокое безмолвие афонской ночи. Несмотря на сильное переутомление и усталость, в душе чувствовалась отрада, мир. Благодатный трепет объял душу, и явилось непреодолимое желание помолиться; чувствовалось единение духа с молитвой насельников Святой Горы.

Едва начало светать, меня разбудили паломники, отправлявшиеся на мулах и ослах в монастыри, в подворьях которых они ночевали. Наш багаж был отправлен в Пантелеимонов монастырь, и большинство паломников пошли пешком. До монастыря было ходу час с небольшим.

Встретили нас с большим радушием, вниманием и любовью. Разместили в огромном корпусе, вне монастырской ограды, на берегу. В течение этого дня знакомили нас со святынями этой великой и древней обители, старались привлечь внимание наше к исконному благочестию Афона, где тогда процветало монашество и русские обители ежегодно в стенах своих принимали десятки тысяч паломников из России.

1

Изрядно утомившийся от путешествия и множества новых впечатлений, я вскоре улегся спать. А утром проспал бы, вероятно, значительно дольше, если бы в слух мой не ворвался неожиданный и осторожный, но все же упорно-настойчивый звук, тотчас же напомнивший мне о месте моего пребывания. Стучал в дверь фондаричный[9], отец Паисий, одновременно со стуком произнесший обычное монашеское приветствие, так чудесно звучащее во всех православных обителях: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже, помилуй нас!» Я тотчас же отозвался, по-монашески «поаминил». Отец Паисий явился ко мне оповестить о важном деле – о предстоящем визите к их знаменитому игумену, отцу архимандриту Мисаилу, старцу восьмидесяти двух лет и гордости не только этой славной обители, но и всего русского монашества на Святой Горе.

– Первоначально вас просит зайти к себе отец наместник, – весело и любезно сообщил мне инок. – Пожалуйте за мною, отец наместник уже ждет!

Я быстро собрался и через несколько минут длинными и прохладными коридорами уже подходил к маленькой двери келийки отца наместника, в которую постучался мой спутник, произнося традиционное «молитвами святых отец». Дверь нам открыл келейник отца наместника, симпатичный и с открытым лицом схимонах, отец Иаков. А через минуту я уже находился в обществе иеросхимонаха отца Иоанникия, произведшего на меня с первого же знакомства самое отрадное и серьезное впечатление. Это был образец хорошего русского инока, дополненный качествами от природы смышленого русского человека. А вышел он из своеобразной – одной только старой России известной, крепкой и патриархальной семьи второй половины XIX столетия, когда эта среда еще не была заражена упадком нравов.

Интересна сама по себе личность отца Иоанникия. Помимо высокой религиозной настроенности, примерной монашеской жизни и трудов по хозяйству он принес монастырю огромную пользу и завидной стойкостью своих убеждений. Так, во время имябожеской смуты именно он стал определенно на сторону противников этого движения, удерживая слабых и мятущихся. И в качестве опытного типографа он тогда оказал значительные услуги неимябожеской части братии и представителям Священного Синода печатанием воззваний, обращений и т. д. Большую стойкость проявил отец Иоанникий и в другом исключительном событии монастырской жизни. В 1913 году, возвращаясь из Палестины, в Пантелеимонов монастырь на Афоне прибыл злополучный Григорий Распутин. В то время он находился в расцвете своего влияния на многих высоких лиц русской церковной и государственной жизни. По своей непосредственности и малокультурности он часто этим кичился, запугивая окружающих и нередко злоупотреблял этим своим влиянием, принося жалобы на неповинующихся его притязаниям.