Афинский яд - [115]

— Очень интересно, — проговорил Аристотель.

— А как поживает барашек? — осведомился я.

— Я пошел добывать сведения, а не возиться с домашними животными. — Архий бросил на меня сердитый взгляд. — По двору, помню, бродила какая-то глупая овца, а гуси гоготали так, что впору оглохнуть. Но мы отвлекаемся от темы.

— Какой именно?

— Ну как же! Не исключено, что мальчик, находившийся тогда в лачуге, и есть убийца Эргокла. Я склонен полагать, что он же — наш пропавший свидетель. Скорее всего, встреча в этой хибарке была назначена заранее. Понятно, почему Клеофон не уезжал из Афин: он горел желанием прикончить Эргокла. Возможно, у него были сообщники. Есть люди, связанные с этим заговором, которых мы до сих пор не знаем. К примеру, «милая служанка». Или таинственный «македонский воин», мужчина с раненым плечом. Он появился лишь однажды, в доме Трифены, и никто не знает, кто он такой. Может, он имеет какое-то отношение ко всем этим странным событиям?

— На свете столько македонских воинов, — заметил Аристотель. — И уж конечно ни один из них не захочет привлекать к себе внимание, ввязываясь в темные дела. Едва ли Антипатр придет в восторг, если ты обвинишь македонского солдата, да еще без всяких оснований!

— Как бы то ни было, я упорно преследовал мальчика. Я снова напал на его след, кто-то видел мальчишку-конюха с угольщиком. А потом его видели вновь, он шел от Элевсина к Афинам, все еще под видом конюха, но с головы до ног в гусиных перьях. Но когда я вернулся в город, с угольщиком его уже не было. Мальчишка сбежал.

— И что же ты предпринял?

— Я всегда стараюсь мыслить, как моя дичь — мне, актеру, это несложно. И вот я подумал: «Что бы я сделал на месте Клеофона?» «Пошел бы в Пирей», — был ответ. Раз уж он передумал насчет Коринфа, остается Пирей — ближайший к Афинам порт. И вот я отправился в Пирей, но там всегда так людно. Сложно кого-то выследить. Другое дело, если бы я следил за ним всю дорогу. Впрочем, я и так увидел мальчишку на палубе отплывающего корабля. Правда, всего лишь мельком, но я совершенно уверен, что это был наш беглец. Клеофон, сын Ортобула.

— Неужели? Потрясающе. А тебе не кажется, что это мог быть другой мальчик? — с сомнением проговорил Аристотель. — В конце концов, с исчезновения Клеофона прошло уже столько дней.

— Да, и как ты мог его узнать? Ты же ни разу его не видел, — вставил я.

— Мне его описали. И потом, я видел его брата, — заявил Архий. — Для такого мастера, как я, этого более чем достаточно. Он, кажется, сел на корабль под видом раба, но — клянусь всеми богами! — это был младший сын Ортобула. Как жаль, что я опоздал! Совсем чуть-чуть, но все же опоздал, признаю. По крайней мере, мы знаем, куда направляется корабль. Пользы от этого, правда, никакой, разве что мы добьемся письменного приказа отослать мальчишку обратно.

— Очень сомневаюсь, что в погоню за Клеофоном пошлют трирему, — невозмутимо произнес Аристотель. — Куда, ты говоришь, направляется это судно?

— В Египет, — простонал Архий. — Какая уж тут погоня? Я еще понимаю, плыл бы он в Азию, с остановками на всех островах.

— Ах, в Египет, — сказал Аристотель. — Значит, не замерзнет. Может, он привезет нам благовоний? Или даже обезьянку.

XXIII Ликена

Чтобы успокоить и выпроводить рассерженного Архия, потребовался весь дипломатический талант Аристотеля. Наконец, услышав немало похвал своим самоотверженным трудам и получив «срочное» задание — изучить деловые связи Эргокла, актер немедленно воспрянул духом и отправился восвояси.

Мы же остались сидеть в моем пыльном андроне, глядя друг на друга.

— Фокон, должно быть, учуял слежку, — заметил Аристотель, — и решился на отчаянный шаг: посадил мальчика на первый же отплывающий корабль. Какое счастье, что Египет далеко. Слишком далеко для Архия. Правда, у Клеофона там никого нет, — печально добавил он. — Да, не удалось использовать нашего старого знакомого — Ферона Галикарнасского, ныне кузнеца в Коринфе.

— А что Ликена? — напомнил я. — Ты сказал, в деле забрезжил свет. Но теперь мы знаем больше — и меньше. Ибо наша Ликена не может быть подругой Фрины. Эта женщина уже давным-давно в Византии.

— Так говорит Фрина, — согласился Аристотель. — И потом, ее подруга плохо умеет писать. А послание, которое мы якобы получили от Ликены, написано вполне уверенной рукой.

— Может, кто-то писал под ее диктовку.

— Может быть. Кто, в таком случае? Кое-что еще связывает подругу Фрины с нашим расследованием, ты заметил? Не так давно у Фрины и Ликены был общий любовник, пусть совсем недолго. Некий потрясающе красивый мужчина. — Аристотель встал, прошелся по комнате и, остановившись возле небольшого столика, рассеянно покрутил в руках вазу. — Вспомни нашу первую встречу с Мариллой. В этой самой комнате. Был конец весны, может, самое начало лета. Она сказала примерно следующее: «Ликена, любовница Филина, говорила мне, что он тоже не знает, чем обернется суд». Значит, можно предположить, что в то время красавец Филин все еще был общим любовником Фрины и Ликены.

— Разумно, — сказал я. — Я видел Филина в доме, о котором не хочу говорить. Он ушел незадолго до того, как заварилась вся эта каша. Фрина, помню, сказала, что их корабль уже бросил якорь — имея в виду, что они больше не связаны любовными узами. Даже жаль, они так чудесно смотрятся вместе.