Афганистан - мои слезы - [39]

Мои мысли занимали вопросы — вопросы о причинах людских бедствий.

«Почему умирают дети? Почему убивают беззащитных мужчин, женщин и детей? Разрушают дома и разоряют земли? Почему? Почему некоторые наживаются за счет своих братьев тогда, когда те уязвимы? Почему некоторые обманывают и предают своих же? Как они после этого могут жить со своей совестью?»

Я глубоко вздохнул, посмотрел вверх на голубое небо, где несколько белых облаков проплывало мимо гор, и продолжил задавать вопросы.

«Что заставляет человека лгать, воровать, убивать и причинять боль другим? Неужели каждый человек в глубине души эгоист?»

Я знал, что это так. Бог называет это грехом и каждого человека — грешником. Я знал, что вселенская проблема греха не исчезнет сама по себе. Люди всегда будут предавать друг друга и причинять друг другу боль, если только не раскаются в своих грехах, не попросят прощения у Бога и не примут его любовь, которая может изменить жизнь любого человека.

«Боже, — прошептал я, — я знаю, что судьбы людей Тебе не безразличны, потому что Ты пришел в этот мир в образе человека, чтобы принять страдание и боль за грехи каждого из нас. Пожалуйста, сделай так, чтобы я мог помочь другим понять эту истину».

Я направился обратно к Джули. Увидев меня, она смахнула слезы и поднялась со скамьи. Не в силах ничего сказать, я просто заглянул в ее мягкие карие глаза. Понимая мысли, которых я не мог выразить словами, она сжала мою руку. Глубоко погруженные в свои раздумья, мы молча спустились по каменистой тропе к месту, где оставили Роджера.

Пока мы были на холме, Роджер разговаривал с пограничниками. Увидев, что мы вернулись, он весело приветствовал нас. Но, заметив наши печальные лица, предложил отправиться в путь. Домой мы ехали в полном молчании.

Наши временные визы в Пакистан очередной раз подходили к концу, и в очередной раз мы собрались в Индию.

Галмагал (пуштунское слово, означающее шум и замешательство) — именно таким был аэропорт в городе Лахоре, где мы приземлились. Мы сдали вещи в багаж, прошли паспортный контроль, таможенный досмотр и вошли в огромный зал ожидания. Там мы увидели около пятнадцати-двадцати крепких пуштунов, ожидавших вместе с нами посадки на самолет. По их виду и действиям было заметно, что эти люди не очень часто летали на самолетах. Скорее всего, это был их первый перелет.

Я подошел и поздоровался с одним из них — крепко сложенным рыжебородым мужчиной. В его глазах отразилось удивление, когда я обратился к нему на его родном языке. Услышав ответ на приятно звучащем пушту, я предположил, что он, вероятно, из Кандагара, большого пуштунского города на юго-востоке Афганистана. Наш разговор был прерван объявлением о начале посадки на урду (официальном языке Пакистана) и английском.

В то время как Боинг-737 «Индийских авиалиний» отрывался от взлетной полосы, стюардессы в панике пытались усадить по местам группу пуштунов. Но те не обращали на это особого внимания и продолжали ходить по проходу, выглядывая в иллюминаторы и громко переговариваясь между собой. Наконец один огромный пуштун с темной бородой перешагнул через сиденья и сел.

После того как погасла надпись «Пристегнуть привязные ремни», я направился в заднюю часть самолета, где сидели двое пуштунов, и попросил позволения сесть рядом с ними.

Они ответили положительно, и я предложил помочь им заполнить необходимые таможенные декларации. Один из них, сидевший рядом со мной, молча следил за всеми моими действиями. Рядом с ним сидел рыжебородый мужчина, с которым я до этого беседовал в аэропорту.

Желая начать разговор о Боге, я задал им вопрос:

— Верите ли вы, молодые люди, во Всемогущего Бога?

— Верим ли мы в Бога? — повторили они в унисон, будто я подозревал их в противоположном. Со всей убедительностью они заявили мне, что горячо верят в Бога, с энтузиазмом изо всех сил хлопая себя правой рукой по груди в свойственной пуштунам манере.

— Это замечательно, — сказал я, — я тоже горячо верю в Бога.

Казалось, что они были искренне изумлены тому, что я могу верить в Бога так же преданно, как и они.

— Вы когда-нибудь видели или читали Инджил? — спросил я. Когда они отрицательно покачали головами, я спросил:

— А вы хотели бы на него взглянуть?

— Да-да, конечно, — заверили они меня с тем же энтузиазмом. Я достал экземпляр большого, толстого издания Нового Завета на пушту.

Некоторое время они неотрывно смотрели на книгу, затем прикоснулись к ней с чрезвычайной осторожностью, но вскоре я понял, что они не умеют читать. Мы все смутились, но не успел я ничего сказать, как они передали Новый Завет назад студенту университета, который начал читать.

Через несколько минут студент воскликнул, обращаясь ко всем окружающим:

— Мне только что подарили замечательную книгу!

Я сказал:

— Замечательно то, что ты можешь читать Слово Божье. Где бы ты ни был, ты должен читать эту книгу всем людям, чтобы и они могли знать то, что сказал Бог. Непременно читай эту книгу всем, хорошо?

— Да, обязательно, — подтвердил он.

Выходя из самолета в Дели, я снова увидел студента, который нес Новый Завет, аккуратно завернутый в фирменный полиэтиленовый пакет авиакомпании. Он бережно держал увесистую книгу на уровне груди, потому что, по обычаям его страны, святую книгу не подобает носить ниже пояса.