Афганистан идет за нами вслед - [6]
— А чего искать-то? Они вон с моими залегли сзади…
Степанов обошел сваленные в беспорядке ящики и увидел солдат. Они лежали на земле и делились впечатлениями.
— Вы что тут делаете? — рявкнул со злости старший лейтенант.
Солдаты мигом вскочили на ноги.
— Ложись! — скомандовал Степанов.
Десантники опять бросились на землю.
— Да мы только поужинали, а тут началось… — стал оправдываться старший из них.
— Сейчас же… ползком… к капитану Орловскому… — медленно чеканя каждое слово, проговорил Алексей.
Солдаты поползли к тому месту, где стояла их машина и где неистовствовал Орловский, не замечавший или не хотевший замечать отсиживавшегося в окопе прапорщика…
Когда все закончилось, Степанов, разгоряченный и злой, подошел к Орловскому. Ему не хотелось смотреть в глаза этому человеку, из-за чьей-то трусости полчаса назад пославшего его под пули. Благо, было темно…
— В Кабуле жарко, вызывают подкрепление… — проговорил Орловский, словно ничего не случилось.
— Я поеду с зенитчиками… Они разоружили афганских летчиков. Кажется, взяли восемьдесят семь человек… Без единой потери и с нашей стороны, и с их… Ценные специалисты… Чтобы эти «ценные специалисты» не наделали делов, наши выгнали «бээмдэшку» на взлетку и взяли всех «тепленькими» — где очередь вверх, где пригрозили гранатами, а где и просто кулаком… Заперли всех в помещение, нацелили на дверь орудие БМД и — привет: «Отдыхайте ребята, пейте чай, потом разберемся…» Офицеры набрали трофейных ТТ… А зенитную батарею афганцев, которая оказала сопротивление, уничтожили полностью… Это уже ребята из 357-го… Так я поеду в Кабул с зенитчиками?..
Алексей не отпрашивался, а лишь сообщал о своем намерении, поколебать которое не представлялось возможным.
Орловский, видно, чувствовал себя неловко. Поэтому решение своего «зама» одобрил. Тесно им вдвоем было здесь… Лучше уж по принципу: «С глаз долой — из сердца вон»…
Старший лейтенант влез в кузов автомобиля к зенитчикам. Пристроился на каком-то ящике. Командир батареи, выглянув из кабины, дал команду присоединить магазины с патронами и поставить автоматы на предохранители. Предупредил, чтобы огонь без приказа не открывали ни под каким видом. Увидев Алексея, обрадовался:
— О, у нас поддержка из штаба дивизии!..
— Да ладно тебе, — усмехнулся Степанов, — какая поддержка?.. Просто попутчик…
Только тронулась колонна, как темноту распороли несколько очередей, выпущенных вертикально вверх. Кто-то предупреждал о начале движения войск. Вот только кого…
В Кабул прибыли часа в два ночи. Степанов замерз, сидя скрючившись на ящиках. Нельзя было даже пошевелить ногами, чтобы хоть немного согреть их. Особенно досталось коленям. Было такое ощущение, что они обморозились. В довершение ко всему при въезде в Кабул машина влетела в арык и сидящий рядом солдат ударил Степанова стволом прижатого к груди автомата прямо по зубам. Теперь тот сплевывал кровь и мысленно матерился: «Еще ни одного выстрела не сделал и на тебе: получил «ранение»… И от кого? От своего же спящего солдата… Так сказать — «пролил кровь на поле боя…» Он с раздражением посмотрел на зенитчика. Но тот так и не проснулся. Что с него спросишь? Не станешь же винить спящего…
— К машине!..
Степанов спрыгнул на землю и тут же увидел прапорщика Олега Кожанова из политотдела дивизии.
— Здорово, Лешка! Как ты — живой?.. — обрадовался встрече Олег.
Он был ровесником Степанова и его хорошим товарищем.
— У нас тут такое творилось… Трассеры — вдоль и поперек. Постреляли маленько…
— У нас было не хуже, — ответил Алексей. — А где начальство?
Кожанов указал на штабную палатку, и Степанов пошел прямо к ней. У входа столкнулся с полковником — своим старшим начальником. Вид у того был нездоровый. В армии все или начальники, или подчиненные. А вообще-то и те, и другие. Этот был начальником и для Орловского, и, конечно же, для Степанова. Алексей доложил полковнику о прибытии. Тот, заметив на лице подчиненного кровь, осведомился, не ранен ли. Алексей кисло усмехнулся: «Свои… случайно». «Иди к офицерам и жди. Понадобишься — вызову», — коротко бросил полковник.
Алексей вошел в другую палатку. Здесь, на аэродроме, их было у десантников всего две. Третью, установленную поодаль, занимали связисты-наземники. Кажется, подразделение РЭБ — радиоэлектронной борьбы. В палатке топилась печка. Вокруг стояли и сидели на деревянных чурбаках офицеры и прапорщики. Рядом были сдвинуты две кровати. На них спали вповалку человек шесть. Степанов поздоровался со всеми и протиснулся поближе, жадно вбирая намерзшимся телом струившееся тепло. Все больше молчали. Изредка кто-нибудь скажет слово или фразу, но они так и останутся без ответа. К исходу ночи ощущали смертельную усталость. Где-то около часа простоял у печки Алексей. Затем ему уступил свой чурбачок Кожанов, вызванный в штабную палатку. Теперь, сидя на обрубке, старший лейтенант старался не уснуть, чтобы не свалиться на раскаленное железо. Под утро освободилось место на кровати. Но отдохнуть не пришлось. Предстоял срочный выезд в Кабул…
Те события потом назовут «штурмом дворца Амина». Через несколько дней Степанов будет знакомиться с боевыми донесениями, свидетельствующими о мужестве десантников, проявленном в первые сутки ведения боевых действий в ночь с 27 на 28 декабря:
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.