Афганистан, Англия и Россия в конце XIX в.: проблемы политических и культурных контактов по «Сирадж ат-таварих» - [3]
В 1837 г. между Ираном и Афганистаном осложнились отношения из-за разгоревшегося в то время Гератского конфликта, и соответственно никакой помощи от этой страны не ожидалось.
Между Россией и Афганистаном эпизодические торгово-экономические и политические контакты существовали еще в XV–XVI вв. По свидетельству источников, в 1464 г. ко двору Тимуридского правителя Герата прибыли русские послы, а в 1490 г. в Москве побывал посланец правителя Герата с предложением «о дружбе и любви»>[8]. В последующие века в Афганистане побывали русские купцы, священнослужители, ученые, дипломаты, путешественники>[9].
Серьезный интерес к своим южным соседям, в том числе к отдельным ханствам на территории Афганистана, проявлялся в России со времени царствования Алексея Михайловича (1645–1676). При Петре I (1689–1725) в России уже осуществлялся систематический сбор сведений разнообразного характера об афганцах и Афганистане.
В начале XIX в. Россия начинает свое продвижение в Средней Азии. Англичане с пристальным вниманием и тревогой следили за стремлением России на Средний Восток. Они видели в этом движении России потенциальную или даже действительно существующую угрозу их владычеству в Индии. В дальнейшем тезис о «русской угрозе Индии»>[10] они все активнее будут использовать в своих целях.
В России также расценивали стремление Великобритании на север и две англо-афганские войны как попытку укрепиться севернее Гиндукуша и вытеснить Россию с рынков Центральной Азии>[11].
В 30–50 годах XIX в. царские власти попытались наладить прямые контакты с афганским эмиром Дост Мухаммад-ханом. Они воспользовались прибытием в Оренбург в мае 1836 г. посланцев эмира Хусейна Али и Мирзы Мухаммада с просьбой о помощи в урегулировании с сикхами вопроса о Пешаваре. Оренбургский генерал-губернатор В. А. Перовский их принял и отправил в Петербург в сопровождении своего адъютанта поручика И. В. Виткевича вместе с письмом к царю. В письме Перовский приводил свои доводы в пользу целесообразности поддержки Россией Дост Мухаммад-хана.
Петербургские официальные власти с большой осторожностью приняли афганских посланцев, не желая вызвать подозрения Лондона о вмешательстве России в дела стран Среднего Востока. Вместе с тем в Петербурге было решено, если возможно, «не допустить англичан овладеть Афганистаном». Дабы оградить правителей Кабула и Кандагара, «от притязаний англичан и Ранджит Синга», в мае 1837 г. из Петербурга в Кабул был направлен поручик Ян Викторович Виткевич>[12] с посланием царя эмиру. Виткевичу было поручено содействовать примирению Дост Мухаммада с его братьями, правителями Кандагара, совместно с которыми, как полагали царские власти, они могли выдержать натиск внешних врагов. И. В. Виткевич должен был убедить их, что они при условии согласия и тесной связи между собой и под протекторатом Ирана могут устоять перед внешними врагами. Кроме того, эмиру обещали, что, хотя «Россия по дальности расстояния не может оказать действенной помощи, но, тем не менее, принимает в них искреннее участие и всегда будет через посредство Персии оказывать дружеское за них заступление»>[13].
В мае 1837 г. И. В. Виткевич и афганский посланец Хусейн Али выехали из Петербурга. В пути Хусейн Али заболел. Виткевич оставил его в Москве на попечение московских властей, а сам выехал из Москвы и через Тифлис прибыл в Тегеран. В Тегеране он получил дополнительные инструкции от И. О. Симонича, полномочного представителя России в Иране, и выехал в Кандагар через Хорасан и Систан.
В Кандагаре он находился десять дней, затем отбыл в Кабул, куда прибыл 7 декабря 1837 г. В Кабуле он встретился с эмиром и передал ему послание русского царя и поручения властей. В результате встреч в Кандагаре и Кабуле Виткевичу в целом удалось выполнить поручение царских властей – примирить эмира с его кандагарскими братьями, договориться о расширении русско-афганской торговли и даже обещать эмиру содействие России в деле возвращения Пешавара.
Одновременно с Виткевичем в Кабуле находился и А. Бёрнс, представитель британских властей Индии, с которым Виткевич несколько раз встречался. Бёрнс докладывал своим властям обо всех переговорах российского представителя с эмиром. Англичане зорко следили за переговорами Виткевича в Афганистане. В парламенте и прессе Великобритании была поднята шумиха с обвинениями России в действиях, «угрожающих безопасности британских владений в Азии».>[14] Царское правительство, стремившееся достичь взаимопонимания с Великобританией в политике, касающейся Османской империи, и не желавшее обострения отношений с Лондоном, отозвало своих представителей из Тегерана и Кабула, «превысивших», как оно считало, свои полномочия в афганском вопросе, и не воспользовалось успешным итогом переговоров Виткевича. Министр иностранных дел России К. В. Нессельроде, оправдываясь перед Лондоном, даже стал убеждать англичан, что русский офицер был послан в Афганистан лишь исключительно для сбора сведений о торговле и в ответ на обращение к царю самого афганского эмира. Однако британцы не приняли подобных объяснений. Они использовали пребывание русского посланца в Кабуле в качестве предлога для развязывания вскоре начавшейся первой англо-афганской войны (1838–1842), и хотя афганцы не потерпели поражения в этой войне, она стоила Афганистану огромных жертв.
