Аффект: практика судебной психолого-психиатрической экспертизы - [51]

При экспериментально-психологическом исследовании темп работы у Я. над тестами достаточно быстрый, но перед окончанием обнаруживаются признаки утомления, что обследуемый субъективно не отмечает, гиперкомпенсаторно отрицает. Отмечаются высокая мотивация достижения, стремление выполнить задания как можно лучше. С целью сохранения самоуважения и самооценки отдельные неверные решения, на которые обращает внимание экспериментатор, испытуемый не исправляет, эмоционально настаивает на их правильности, употребляя расхожие штампы типа «первая мысль – самая верная».

Механическое запоминание достаточно развито, опосредованное воспроизведение также высокое. Ассоциативные образы в целом отражают содержание и эмоциональный подтекст слов-стимулов, при этом отмечается сочетание двух противоречивых тенденций – обстоятельности в изображении отдельных образов и фрагментарности отдельных рисунков, а также использование адекватных символических изображений. Пояснения к отдельным образам недостаточно четкие («Глухая старушка – мордочка старушки с ушами разного размера, разный размер для того, чтобы обратить внимание именно на ухо»). Вербальные ассоциации неравномерны по семантическому уровню продуцируемых ответов – ответы достаточно высокого уровня (существительные соседствуют с прилагательными и глаголами вне зависимости от сложности стимульного понятия, что сочетается с использованием речевых штампов).

Исследование мыслительной сферы выявило в целом достаточный интеллектуальный уровень. Обследуемый выделяет основные классификационные категории, оперирует абстрактными понятиями, способен к обобщению, сравнению с использованием практически значимых признаков категориального и функционального уровня. Однако в единичных случаях выявляется аморфность умозаключений с использованием второстепенных, малозначимых признаков предметов. Например, общее между пчелой и вентилятором испытуемый видит в том, что «от них обоих идут волны ветра» или «ось и оса похожи двумя одинаковыми буквами, обе земного происхождения, реально осязаемые». При способности к передаче условного смысла пословиц в отдельных случаях испытуемый продуцирует излишне обобщенные трактовки. Последовательность событий испытуемый в целом устанавливает самостоятельно верно.

В личностной сфере у него выявляются дисгармоничное сочетание стремления доминировать в межличностных отношениях с ориентацией на ценность собственного социального статуса, гиперкомпенсаторная потребность в лидерстве с некоторой переоценкой собственных достижений и возможностей, способность к самостоятельным решениям и принятием ответственности, следование конвенциальным нормам с тенденцией к избеганию конфликтных ситуаций, недостаточной уверенностью в собственных силах, чувствительностью к замечаниям и внешним оценкам. При достаточной способности к контролю за собственными эмоциональными проявлениями и высказываниями, рационализме оценок случившегося в ходе экспериментально-психологического исследования обнаруживаются ослабление контролирующих механизмов, некоторые черты неустойчивости в поведении.

Анализируя клинический случай, следует сделать вывод, что Я. каким-либо хроническим расстройством не страдал ранее и не страдает таковым в настоящее время. В период инкриминируемого ему деяния у Я. на фоне субъективно сильного психотравмирующего события в виде угрозы его жизни, при массивной алкогольной интоксикации развилось временное болезненное расстройство психики в форме психогенной острой реакции на стресс (F43.0, по МКБ-10), или патологического аффекта, согласно взглядам отечественных судебных психиатров. На это указывают сведения о внезапном изменении в тот период его психического состояния с утратой критики, суженностью сознания, фрагментарностью восприятия (помнит отрывочно, как меняющиеся слайды, вспышки в голове), внезапно возникшим психомоторным возбуждением с автоматизированностью, стереотипностью агрессивных действий в отношении потерпевшего, его дезориентировкой в окружающем (помнит, что драка была на тропинке, а как очутился возле забора, где пришел в себя, – не помнит), нарушениями восприятия («потерпевший казался больше, чем на самом деле», «запомнилось его искаженное лицо»), выраженным аффектом страха, нарушением связности мышления (ощущал в голове пустоту, крутилась лишь одна мысль: «я убил»), а также данные о внезапном окончании указанного психотического состояния с наступлением постпсихотической физической астении, сном, частичным запамятыванием периода инкриминируемого ему деяния с последующим чувством отчуждения содеянного, деперсонализационно-дереализационными переживаниями («ватность» тела, нереальность событий, отстраненность от них), в дальнейшем нелепым, неадекватным, гиперактивным поведением (предлагал вахтеру закопать труп, хаотично доставал и прятал пистолет, нож).

Указанное временное болезненное расстройство психики лишало Я. способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий в период инкриминируемого ему деяния. Я. не мог понимать и осознавать тот момент, когда прекратится посягательство на него со стороны потерпевшего. В настоящее время по своему психическому состоянию он может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания. В применении к нему принудительных мер медицинского характера Я. не нуждается, т. к. перенесенное им болезненное состояние психики не имеет тенденции к спонтанному повторению, не требует профилактического лечения, он не представляет социальной опасности для себя или других лиц.