Афёры с фальшивыми деньгами. Из истории подделки денежных знаков - [12]

Только «ломбардский налог» принёс казне в 1292 – 1293 годах около 150 000 ливров.

Без сомнения, это обложение было вызвано не только плачевным состоянием финансов двора. Филипп вооружался для войны за Аквитанию и Фландрию.

В 1294 году войска Филиппа вторглись в Аквитанию, и Эдуард I направляет войска из Англии для защиты своего герцогства. Это была «нешумная» война, и уже в 1296 году противники договорились о прекращении военных действий. Договорённость подкреплялась намерениями королевских семей породниться. Династические браки часто охраняли народы от кровавых столкновений, но они никогда не были гарантией мира.

И, тем не менее, Гасконская война, как стала называться эта кампания, была для Франции весьма дорогой. До окончательного мирного договора, заключённого в Шартре н 1303 году, в Аквитании дислоцировались французские войска, что обошлось казне в 2 млн. ливров.

Сегодня миллионные, миллиардные суммы операций государственного бюджета, имущества корпораций, предприятий и даже частных лиц не вызывают нашего удивления. Но в конце XIII века миллион ливров – это была подавляющая, невообразимая величина. Расчёты шли в ливрах, солях и денье. 12 денье (д) равнялись 1 солю (с), а 20 солей – 1 ливру (л). Ливр представлял собой только счётную единицу, монеты достоинством в 1 ливр не было, самыми ходовыми монетами были денье и полденье.

Во времена Филиппа IV во Франции существовали две валютные системы: старая, парижская (п) и новая (н). Четыре старых ливра равнялись пяти новым.

Искусный ремесленник в день получал в лучшем случае 18 новых денье (нд), или 27 новых ливров (нл) в год. Жалованье королевского служащего недворянского происхождения (за исключением высших чиновников) составляло 2-5 солей в день, рыцаря – 10 солей.

Доходы высших чиновников исчислялись на годовой основе. Жалованье верховного судьи или высшего чиновника королевского двора составляло от 365 до 700 нл. Мастер королевского монетного двора, одновременно советник короля по монетным делам Бэтен Косинель получал только 250 нл. Самый высокооплачиваемый человек на королевской службе Ангерран де Мариньи получал 900 нл в год.

Документ, составленный примерно в 1296 году, даёт представление о том, из каких источников предполагалось изыскать средства для финансирования Гасконской войны:

200 000 нл – твёрдые доходы от королевских владений 249 000 нл – десятина, удерживаемая из доходов церкви 315 000 нл – налог на баронов (1/100 имущества)

35 000 нл – налог на баронов в Шампани ('/so)

65 000 нл – налог на ломбардцев

60 000 нл – налог с торгового оборота городов (в большинстве случаев в виде «налога с очага»)

16 000 нл – налога на сделки между ломбардцами во Франции

225 000 нл – налог на евреев, включая удержанные штрафы

200 000 нл – займы у ломбардцев

630 000 нл – займы у зажиточных подданных

50 000 нл – займы у прелатов и королевских служащих

50 000 нл – доходы от «облегчения монет»

Итого: 2 105 000 нл

Некоторые позиции (например, обложение евреев), безусловно, завышены. Некоторые не полностью раскрыты: перечень городов, из которых казна получает налоговые поступления, явно не полный.

Были ли эти деньги получены, мы не знаем, как не знаем и того, на какой период эти поступления были рассчитаны. Лишь церковная десятина соответствовала годовой сумме. Из займов в 1295 году было получено 632 000 нл, причём не всегда и не везде ненасильственным путём. В целом королевский призыв помочь казне в «оборонительной борьбе» имел большой успех. О том, что планировалось начать войну самое позднее в 1292 году, народ, естественно, не знал.

Но повторить то, что удалось в 1295 году, было практически невозможно. Особенность займов состоит в том, что их надо возвращать, выплачивая, к тому же, проценты. Некоторые города, на собственном горьком опыте познакомившиеся с финансовой моралью короны, смогли добиться уменьшения сумм размещаемых королевскими чиновниками займов, отказавшись при этом от их последующего возмещения. Так, в 1295 году из города Сентон-Пуату 44 910 нл поступило в качестве даров и только 5666 нл – в качестве займов.

Филипп IV и позднее обращался к внутренним займам, но с меньшим, чем в 1295 году, успехом. С этого года налоговый пресс стал так жёстко закручиваться, что зажиточные подданные предпочитали воздерживаться от добровольных пожертвований. Условия платежей по полученным займам французские короли никогда не принимали всерьёз. Когда речь шла о военных займах, кредиторы так или иначе должны были принять к сведению, что рассчитывать на получение своих денег, пока идёт война, бессмысленно.

В приведённом документе, без сомнения, любопытной позицией являются доходы от «облегчения монет». Уже в 1293 году король имел доверительную беседу с искушённым в денежных делах ломбардцем Мускиатто

Гуиди о преимуществах и недостатках манипуляций г монетами. Мускиатто не советовал королю пускаться в это рискованное предприятие, ибо последствия подобных действий для хозяйства отрицательны, доходы короны в конечном счёте превращаются в потери. Но Филипп не слишком понимал потребности экономики страны. Его главный советник по монетным вопросам Бэтен Косинель, который был главой парижского монетного двора, тоже не был знатоком в данном деле. Он мог подсчитать лишь прямой сиюминутный выигрыш короны от уменьшения содержания в монетах драгоценных металлов. В отличие от Мускиатто, он был, к тому же, преданным слугой своего господина. У него были все основания для того, чтобы быть полезным своему королю. При многих дворах было принято «экономить» драгоценный металл при изготовлении монет. Во всяком случае Косинель взялся за выполнение указания короля чеканить новую крупнейшую французскую монету (соль) с номинальной стоимостью значительно выше прежней, бывшей в обращении, одновременно существенно снизив содержание в ней драгоценного металла. Жак Димер, ревизор парижского монетного двора, подчинился «высшим силам».