Аферистка - [9]

Осматривая новый дом, Клара часто напевала песенку Полли из «Трехгрошовой оперы». Она сыграла как-то на провинциальной сцене в Восточной Германии эту роль и очень гордилась собой. Впрочем, социалистическая действительность разочаровала ее, она не соответствовала ни политическим, ни художественным запросам Клары. Девушка бежала в ФРГ вместе со своим женихом, но его застрелили при пересечении границы. Клара называла такой поворот событий жестокой иронией судьбы, потому что жених бежал только из любви к ней. У него, собственно говоря, не имелось других причин эмигрировать.

Перебравшись в Западную Германию, Клара стала называть себя Клер и попыталась сделать артистическую карьеру. Однако ей это не удалось. Она вела полуголодный образ жизни, время от времени подрабатывая статисткой в театре, пока не встретила моего отца, который определил ее на роль своей компаньонки и моей воспитательницы. Мамаша Кураж (так я порой называла Клару про себя) по-своему любила меня, хотя уверяла, что уйдет от нас, как только получит стоящую роль.

Трижды она осуществляла свою угрозу. В последний раз это случилось, когда мне исполнилось двенадцать лет. Клер отсутствовала четыре недели. После возращения она ни словом не обмолвилась о том, где была и как жила без нас. Мой отец полагал, что она попалась на удочку режиссеру, снимавшему порнофильмы.

— Клер обожает проституток Брехта, — сказал отец, — но она, как и большинство женщин, не способна на практике заниматься этой профессией.

Тогда я не совсем поняла смысл его слов, но подумала, что он, наверное, прав. Ведь мой отец хорошо разбирался в женщинах. Он легко подчинял их своей власти. Всех, кроме, пожалуй, моей матери. На фотографиях, которые я хранила в коробке от шоколадных конфет, она казалась неземной красавицей.

Миловидная Клара совсем не походила на маму. Клара часто перекрашивала свои волосы и старалась не отставать от моды, тратя на одежду почти всю зарплату, что получала от моего отца. Когда у него не было денег, он становился особенно любезен и приветлив с ней. Отец сочинял истории о том, что скоро познакомит Клару с известными в театральном мире режиссерами и они дадут ей замечательные роли. Одним словом, он врал без зазрения совести, и Клара снисходительно слушала его. В периоды безденежья она играла роль верного товарища, которого не могут испугать невзгоды. Мне кажется, она особенно любила эти трудные времена, потому что отец подыгрывал ей, называя героиней пролетариата и защитницей бедных. Клара полагала, что реалистичное искусство должно быть боевым, и с энтузиазмом бросалась спасать нас от кредиторов. Она умело лгала им и оттягивала срок оплаты счетов. В эти дни Клара становилась истинным воплощением героинь Брехта, и никто не смел напоминать ей о пыли за шкафом или грязной посуде. Мы знали, что нам надо выстоять и выдержать осаду. Если отец был стратегом, то Клер являлась нашим неприступным бастионом. И оба они в конце концов сводили дело к почетной капитуляции. В детстве все это казалось мне захватывающей игрой. Позже я стала испытывать страх перед кредиторами и стыд за свою семью, однако скрывала эти чувства, потому что они не приветствовались у нас в доме.

Отец предоставлял мне право первой выбрать себе комнату в новом доме. Одна из моих привилегий. На требующей ремонта вилле я выбрала мансарду, так как она находилась вдали от хозяйственных помещений, где хлопотала Клара, и гостиных, в которых царствовал отец. Обои на стенах комнаты выцвели, но деревянный пол скрипел просто чудесно, а вид на Эльбу и снующие по ней барки был великолепен. Меня не смущала стоящая здесь старая рассохшаяся мебель, которую владелица виллы, наверное, собиралась подарить слугам.

У меня мало своих вещей. В отличие от многих своих ровесниц я ничего не коллекционировала. Я избавлялась от ненужных вещей, потому что считала их хранение полным абсурдом при том образе жизни, который вела наша семья. Я предпочитала налегке пускаться в путешествия, у которых только одна цель — найти новую жертву и жить за ее счет. Я без сожаления оставляла игрушки, одежду, кассеты — все, что в избытке покупал мне отец, когда у него водились деньги.

Клара порицала меня за это и, чтобы устыдить, рассказывала о голодающих детях «третьего мира». По ее словам, они не могли даже мечтать об игрушках, с которыми я так легко расставалась. У Клары доброе сердце, но порой она меня сильно допекала. Она была моей единственной подругой, и я боялась ее потерять. Меня пугала ее мечта стать профессиональной актрисой и выступать на сцене. В детстве, укладываясь спать, я каждый вечер спрашивала Клару, увижу ли ее на следующее утро? И если она кивала, я не верила ей, а если пожимала плечами — верила. Каждое утро я просыпалась со страхом, что Клара бесследно исчезла из дома.

— Нельзя переоценивать значимость отдельного индивидуума, — часто говорила Клара.

Но, даже будучи ребенком, я считала, что она говорит глупости. Разве можно определить или оценить то значение, которое Клара имела для меня?

Клара ненавидела виллу у реки. Чтобы поддерживать в ней чистоту и порядок, требовалось множество слуг. Она предпочитала квартиры в современных новостройках с облицованными кафелем маленькими кухнями, удобными встроенными шкафами и уютными палисадниками, за которыми можно присматривать без особого труда. Увидев виллу на берегу Эльбы, Клара сразу же назвала ее буржуазной лавкой старьевщика и отправилась следить за рабочими, выгружающими наш багаж.