Афера Помпы - [38]

— Посветите, — сказал я.

Септимий забрал один из фонарей и подошел ближе ко мне.

— На дверь, вот сюда, на мою руку, — направил я его.

Света было достаточно, чтобы я увидел закрытый изнутри засов.

— О чем это говорит? — шепотом спросил я.

— Что там кто-то остался, — негромко ответил Питис.

Септимий кивнул, на его лбу выступили капельки пота. В зале воцарилась тишина, рабочие опустили свои кирки и заступы, все смотрели только на меня и на дверь. Можно было и дальше тянуть эффектную паузу, но мне это порядком надоело. Я приложил ладонь к тому месту, где виднелся язычок засова и просто срезал его магическим лезвием.

Распахнув осторожно дверь и пригнувшись, я вошел внутрь, пренебрегая безопасностью.

— Света, — приказал я.

Септимий просунул светильник внутрь и резко крутанул рычажок на нем. Фонарь вспыхнул, и света стало достаточно, чтобы я смог разглядеть спальню.

Сводчатый потолок практически касался моей головы, стены были лишены каких-либо украшений. Слева стояла пара сундуков, справа расположились шкафы для мужской и женской одежды и небольшой письменный стол, на котором остались потемневшие бумаги и одинокая чернильница. Несколько стульев и один табурет ровненько стояли возле входа. В центре комнаты расположилась простая широкая кровать, на которой спал мертвец.

Его покой был нарушен впервые за столь долгое время, пепельный саван покрывал и тело, и кровать, всю мебель в комнате. Казалось, что я попал в чуждое пространство, основная специфика которого было забвение. Даже тошнотворный аромат смерти и разложения утопал в пепельной патоке. Воздух в спальне был нейтральным настолько, насколько это возможно в Огненном Кольце. Кто живет тут постоянно, настолько привыкает к серому аромату вулканических ветров, что перестает его замечать.

В этой комнате властвовал пепел, как нигде больше.

За порогом нерешительно толпились мои люди, они боялись сделать шаг и войти в этот потусторонний мир. Даже мне хотелось сделать шаг назад, закрыть дверь и более никогда не нарушать извечный покой этого проклятого места. Но я не имел права давать волю своим низменным желаниям, я не мог отступить, а значит, я обязан был разрушать. Разрушать это забвение, привнеся в него ветер перемен.

— Септимий, пригласи жреца, пусть договорится с духами места, — сказал я как можно громче.

От моего голоса воздух в комнате завибрировал, пепельные пылинки заметались вокруг меня наподобие вихря.

— Септимий?

Я оглянулся и увидел в глазах своего первого археолога страх, он повидал достаточно трупов за годы практики в Королевстве, но сама аура этого помещения сражала своей отвратительной чуждостью.

— Я приведу, — негромко ответил Питис, единственный, кого не поразила пепельная зараза.

Подобный эффект я наблюдал лишь дважды в своей жизни. Один раз мне посчастливилось разогнать оргию пепельных вампиров, как я выжил в той заварушке, до сих пор остается загадкой. Второй — я видел мистерии рода Бэлуа, Тил однажды пригласил меня на этот религиозный… праздник.

Я не выходил из комнаты, просто потому что меня не покидало ощущение, что я являюсь единственным связующим мостом между этим миром и нашим. Для мага это ощущение знакомо, кроме собственных сил мы часто пользуемся заемной энергией — от божества-покровителя или же от духов того места, в котором находимся. Но я бы променял все, чтобы оказаться подальше от этого оторванного от реальности помещения. Сомневаюсь, что духи дома все еще следят за спальней, в которой покоится труп. Жрец должен был просто исполнить бессмысленный в данном случае ритуал и тем успокоить моих людей.

Питис привел пухлозадого коротышку жреца, который буквально сиял оптимизмом и внутренней силой. Повезло, что в этот день он присутствовал в лагере, другой мог и не справиться с задачей.

— Господин Кенариус, подойдите ко мне, — обратился я к жрецу, видя, как в его глазах сверкнул тот же страх пред забвением.

Перед Кенариусом расступились, пропуская его к двери. Уверен, что этот коротышка прямо-таки мечтал оказаться в другом месте и не видеть моего посеревшего от пепла лица. Порог спальни он не решился переступить, не желая оказаться на прокаженной части дома. Я подошел к нему и остановился у порога со своей стороны, со стороны иного мира.

— Договоритесь с духами, — я говорил только для него, мои слова слышали лишь уши жреца.

— Это место не принадлежит…

— Я знаю, — перебил я его и раздельно произнес: — просто проведите ритуал.

Он смотрел мне в глаза и боялся, но, похоже, страх предо мной пересилил. Он ушел и вскоре вернулся вооруженный всем необходимым — еда, огонь, вода. Еда предназначалась духам дома, чтобы умилостивить их. Вода и огонь не входили в ритуал договора, но — я за то и уважал Кенариуса — они должны были упрочить мост между двумя реальностями. Проще говоря, они разрушат купол силы, что окружает спальню, уничтожат пепельную язву комнаты.

Начав с духов, Кенариус громко, используя всю мощь своих легких, принялся петь своим глубоким басом. От его голоса дрожат и стекла, и люди, слышащие его. Таким голосом можно утихомирить самого буйного духа. Я намерено не пользовался магами-мистиками, чтобы уничтожить духов дома (если они еще существовали), жрец мог заключить догов с этими сущностями, а они в свою очередь помочь нам. Кенариус понимал, что с благословения духов, разрушить кокон спальни будет проще.