Афера - [21]

Мэлли покачал головой.

— Пятьдесят три недели. «Уинтроп, Хокинс и К°» заработали лишние десять миллионов, а пятерка из Манхэттенского получила по пятьдесят тысяч ежегодной прибавки к пенсии на каждого.

Мэлли расхохотался:

— Стало быть, вы отвечали за эту сделку со стороны «Уинтропа»?

Фэлкон кивнул.

— Да, весело было тогда работать. Господи, как вспомнишь, какие аферы и комбинации тут и там затевались. Чуть ли не каждый день. Ни один номер «Уолл-стрит джорнал» не выходил без статьи о чем-нибудь в этом роде.

— Да, любопытные времена, хотя уже тогда, в 1991-м, волна слияний пошла на спад.

Мэлли задумчиво посмотрел на висевшую на дальней стене картину с изображением Нью-Йоркской бухты в колониальные времена.

— И все же, конец восьмидесятых — это нечто. Поразительные годы. Даже для коммерческих банков. — На лице Мэлли появилось мечтательное выражение, словно он вспомнил приятные минуты, проведенные в обществе ребенка. — Господи, сколько денег плавало в воздухе, когда совершались все эти сделки и разыгрывались все эти комбинации. А какие гонорары мы получали и сколько наваривали на процентах! О премиях уж не говорю. И куда все ушло?

— Видите ли, кое-кто слишком пожадничал. «Дрексель и Барнэм» выпали из тележки, и правительство тут же основательно взялось за дело. Разумеется, инвестиционные банки продолжали загребать огромные суммы, залатывая образовавшуюся дыру.

— Слушайте, Эндрю, как по-вашему, вернутся те времена? Я имею в виду объединения, кровавые захваты, сложные комбинации, бешеные деньги и так далее?

— Полагаю, потребуется смена администрации. Нынешний президент явно не намерен давать задний ход. Насколько мне известно, Федеральная резервная система может теперь основательно прижать любой банк, который попытается вложиться в какое-нибудь из таких дел. А Филипелли, глава ФРС, — малый крутой. Уолл-стрит он считает злом, пусть неизбежным. Он не позволит инвестиционным банкам использовать банки коммерческие, как в прежние времена, то есть набивать карманы наличными, подвергая риску национальную банковскую систему.

— Словом, с восторгом борьбы навсегда прощаемся?

— По крайней мере, надолго.

Мэлли сделал глоток кофе. Действие послеобеденной порции алкоголя начинало проходить, и он вернулся к предмету встречи.

— Слушайте, Эндрю, я буду откровенен. Меня беспокоит то, что, если вы все же примете наше предложение, работа вас не слишком заинтересует. В сравнении с «Уинтроп» это совсем другое дело, нет того задора. Коммерческий банк — предприятие чаще всего довольно скучное. Да, конечно, мы тоже думаем об инвестиционных проектах, акциях, ценных бумагах, консультационных услугах и прочем, но пройдут годы, прежде чем удастся заняться чем-нибудь серьезным. Как вы знаете, ключи от этих ворот у фирм вроде вашей прежней и чужаков они на свой участок просто так не допустят. — Мэлли пристально, словно пробуя его на зуб, посмотрел на Фэлкона. — Честно говоря, мне кажется, что к нам вы идете от безысходности. После банкротства этой вашей компьютерной компании вам нужны деньги, и вы готовы принять любое предложение. Но едва представится возможность вернуться в инвестиционный банк, вы тут же ею воспользуетесь. Не обижайтесь, ради Бога, но, если бы это зависело от меня, я скорее всего не предложил бы вам этой работы. Но от меня это не зависит.

Фэлкон умолчал о том, что обежал уже почти все инвестиционные банки на Уолл-стрит — даже самые незначительные — и везде получил отказ. Поначалу все приходили в восторг от перспективы заполучить такую звезду. Но затем, после третьего или четвертого круга собеседований, когда пора было обсуждать условия работы, лица вытягивались и в конце концов Эндрю получал из отдела кадров письмецо, в котором банк выражал сожаление: его кандидатура не подходит, это не совсем то, что им нужно. Понять все это было трудно. Казалось, кто-то преследует его, снабжая банки сведениями, заставляющими их отказываться от его услуг. Впрочем, смешно. Просто у него из-за безденежья паранойя развилась.

Фэлкон взглянул на Мэлли:

— Что значит — не от вас зависит? Вы — старший вице-президент, отвечающий за всю систему кредитования к востоку от Миссисипи. Решения принимаете вы.

— Но не в вашем случае, Эндрю. Похоже, вы произвели неизгладимое впечатление на начальство. Я почти почувствовал, что, если не возьму вас, меня попросту уволят. С кем, хотелось бы, черт побери, знать, вы беседовали там, наверху?

— Ни с кем. — Фэлкон покачал головой.

— И что, ни с Борманом, ни с Барксдейлом вы еще не встречались?

— А кто они, председатель совета директоров и его заместитель?

Мэлли кивнул.

— Нет. Я виделся только со старшим вице-президентом по кадрам.

— Когда, говорите, произошло это слияние, пять лет назад? Бормана тогда еще в Южном Национальном не было. Но Барксдейл был. Может, он с тех пор вас запомнил?

— Не исключено.

— А откуда вам стало известно об этой вакансии, Фэлкон?

Ну вот, впервые Мэлли назвал его не Эндрю, а Фэлконом. Классическая эволюция всех коллег по бизнесу, и хоть сколько лет уж прошло, как он в деле, а такой переход все еще задевает его. Какое-то время, недолгое, впрочем, его из вежливости называют по имени, а потом механически переходят на «Фэлкона». Друзья обращаются к нему — Эндрю. Коллеги — Фэлкон. Но разве он сам не хотел именно этого? Запоминающейся фамилии. Разве не поэтому по окончании школы и придумал ее для себя, отказавшись от полученной при рождении?