Аэроторпеды возвращаются назад - [4]

Я люблю мою девочку Мэри,

С волосами золотого огня,

Я люблю волшебницу Мэри —

Вспоминает ли Мэри меня?..

Дик Гордон пел вместе со всеми. Какое замечательное имя — Мэри! Девушка с золотыми волосами… Хорошая песня, чудная вечеринка!..

И вдруг в песню ворвалось дребезжание звонка. В квартиру кто-то звонил — упорно, настойчиво. Голоса смолкли. Только мелодия разливалась из репродуктора по затихшей комнате, как странный аккомпанемент нежданного звонка. Но вот смолкла и мелодия: оркестр доиграл песню. Стало совсем тихо — лишь резкий звон раздирал тишину.

— Кто бы это мог быть? — удивленно проговорил Дик Гордон, выходя в прихожую.

Он открыл дверь. Перед ним стоял человек в военной форме с пакетом в руке. Человек коснулся фуражки и сказал:

— Пакет из военного министерства господину лейтенанту Ричарду Гордону.

Посыльный подал Дику пакет, снова коснулся фуражки и исчез. Дик вернулся в комнату, рассматривая пакет. Он был из плотной желтой бумаги, с сургучными печатями. Гордон вскрыл его. В руках оказался четырехугольник бумаги, на котором было напечатано:

«Лейтенанту Ричарду Гордону. По распоряжению военного министерства вам предписывается в течение трех дней выехать в институт профессора Мориса Ренуара для работы под его руководством. Подробные инструкции получите в министерстве. Приложение: адресованное вам личное письмо профессора Ренуара.

Подписано: генерал Фунгауз».

Дик глянул внутрь пакета: так и есть, еще что-то. Это был небольшой конверт с надписью: «Лейтенанту Ричарду Гордону».

Непослушными пальцами Дик разорвал конверт, достал письмо и вполголоса прочитал:

«Лейтенант!

Очень рад буду снова увидеться с вами — теперь уже не студентом, а офицером, который в случае согласия будет работать в моем институте в избранной им области. Надеюсь, я смогу обеспечить вам ничуть не худшие условия для работы, чем в школьной лаборатора-рии, где мы с вами впервые встретились, и пожалуй, даже получше тех, какими вы располагаете сейчас. Если для вашей работы требуется кто-то из ваших товарищей — очень прошу пригласить его от моего имени в институт вместе с вами. Вопрос командировки вашего помощника оформит в военном министерстве моя канцелярия.

Итак, в ожидании скорой встречи, позвольте пока что передать вам искренний привет.

Проф. Морис Ренуар».

В комнате воцарилось молчание. Все смотрели на Дика Гордона, неподвижно стоявшего с письмом в руке. Но вот его глаза блеснули, он провел рукой по лицу и улыбнулся:

— Любопытный сюрприз. Не могу сказать, что мне он не нравится. Но вот что касается моего спутника… — и он полуиронично взглянул на Джонни Уолтерса, — не знаю, согласится ли он… Джонни, что ты думаешь по поводу этого приглашения, а?..

В ВОЗДУХЕ ПАХНЕТ ВОЙНОЙ

Разговор шел вполне свободно.

Будто разговаривали и спорили не молодой ассистент с прославленным во всем мире профессором, а просто двое хороших знакомых — один младший, второй старший годами и опытом. Да, выходило, что этот железный человек, этот профессор Морис Ренуар, не всегда бывал каменным и недоступным. Он умел дружески и даже горячо беседовать, доказывать, спорить. Лицо его теряло тогда привычную холодность, острые глаза горели, все движения словно становились более свободными. Это бывало нечасто — и далеко не каждая тема разговора могла стать причиной такого поведения железного профессора, как называли люди Мориса Ренуара. Только два предмета, насколько успел заметить Дик Гордон, так захватывали профессора. Это были: военные изобретения и социализм, вернее — коммунизм.

И еще кое-что отметил для себя Гордон. Упомянутые темы профессор Ренуар всегда связывал между собой. Стоило затронуть одну из них, и разговор неизбежно переходил на другую. Сегодня Дик осторожно намекнул профессору на эту странность. Ренуар улыбнулся:

— Мой дорогой друг, — начал он с любимого присловья, — мой дорогой друг, да ведь по этой причине некоторые даже считают меня своего рода фанатиком. Вот вы работаете со мной уже больше месяца. Как вы сами, наверное, замечаете, я охотно беседую и спорю с вами. Почему? Потому что считаю вас вполне пригодным материалом не только для того, чтобы направить ваши способности в нужное моему институту, как научному учреждению, русло, но и для того, чтобы создать из вас настоящего человека — Человека с большой буквы. Вы еще молоды, многое в вас еще не оформилось. Вы страдаете определенными болезнями.

Дик удивленно посмотрел на профессора: что он хочет сказать?..

— Не удивляйтесь, я говорю не о физических болезнях и, вообще, не о болезнях в обычном понимании слова. Но я хочу видеть вас вполне здоровым, безупречно здоровым во всех отношениях. Не раскрывайте так широко глаза, сейчас все поймете. Возьмите эту сигару, кажется, это ваш любимый сорт, манильская корона. Отрежьте аккуратно: мне всегда неприятно видеть варварское отношение к хорошим вещам. Я люблю комфорт, люблю определенный, установившийся порядок. Теперь закуривайте — равномерно, чтобы огонь занялся не с одной стороны, а как следует. Ну как, неплохая сигара?

И, подождав, пока сизый пахучий дымок поднимется в воздух, он продолжал:

— Вас удивляет, почему наша работа всегда связывается у меня с мыслями о коммунизме?.. Ах, мой милый друг, я не политик. Это не мое дело. Но существуют вещи и явления, одинаково касающиеся каждого порядочного человека, политик он или нет. И первым среди таких ужасных явлений следует назвать большевизм. До сих пор встречаются глупцы, которые относятся к этой проблеме скептически: дескать, это чисто русское дело, надо, мол, только уничтожать агитаторов, пытающихся привить эту болезнь добропорядочным странам — вот и все. Нет, далеко не все. Допустим, в каком-то городе страны разразилась эпидемия чумы. И вместо того, чтобы решительно бороться со страшной болезнью, вместо того, чтобы радикальными средствами ликвидировать источник эпидемии, — врачи ограничились бы просто изоляцией этого города: он, дескать, сам по себе, а мы сами по себе. Разве не следовало бы назвать такое отношение преступлением?.. Большевизм — та же чума. Он разгорается, как пожар, его зараза проникает в незаметные щелки, охватывая страны одну за другой, как распространяется гангрена в организме человека. Как поступает врач, обнаружив у больного гангрену руки? Он отрезает руку, чтобы спасти человека. Так, и только так, можно бороться с большевизмом, этой гангреной человечества. Огнем и железом, решительно и безжалостно уничтожая зараженные места, механизируя этот хирургический процесс.