Аэропланы над Мукденом - [42]

Первые деньги поступили лишь к зиме — с продажи усадьбы злополучного капитана. Петр оплатил постройку новой аэродинамической трубы — огромной, в которой можно продуть самолет в натуральную величину.

— Однако-с! Дистанции огромного размера, — впечатленный увиденным, Жуковский даже Грибоедова процитировал. — А внутреннее убранство подобно вашему первому опытному залу.

— Намекаете на мою комнату в доме на Васильевском? Не судите строго, дорогой Николай Егорович, сваять трубу диаметром четырнадцать метров мне не под силу, да и незачем. В небе нет ровных потоков. Обдуваю аппараты как есть.

Пригород столицы, ограниченный несколькими железнодорожными ветками и перечеркнутый речкой Волковкой, был отдан воздухоплавателям по принципу: «Бери, Боже, что мне негоже». Излюбленное место лихих людей, дуэлянтов и прочих далеких от законопослушания субъектов приглянулось военным для артиллерийских учений. Когда же с увеличением дальности стрельбы Волковское поле стало тесноватым, эту местами заболоченную и обильно изрытую воронками местность отдали аэронавтам волей военного министра Ванновского. Подумаешь — болота, небо-то везде одинаковое, и во вновь образованном Воздухоплавательном парке ввысь поднялись первые русские офицеры.

Когда Самохвалов, пользуясь репутацией брата-поставщика лошадей для кавалерии и собственной славой планериста, пробился на прием к генералу, тот на просьбу выделить охраняемый армией кусок территории сразу вспомнил про Волково. Там, где Можайскому указывали на дверь, Петр Андреевич проскользнул как нож в масло. Во-первых, он не просил святого — казенных денег, и без того на всех не хватавших. Во-вторых, его аппараты летали, а не елозили по траве.

Соседство аэронавтов пришлось как нельзя кстати. Рано или поздно начнутся полеты, и самолетами неизбежно заинтересуется Военное министерство, причем всерьез, а не как взбалмошные офицеры губернского гарнизона. Здесь же военная школа людей, грезивших небом, но имевшим шанс прикоснуться к нему только пока на воздушных шарах.

К железнодорожным путям, уходящим на Витебск и далее в злополучное княжество Трубецкого, Самохвалов пристроил ветку с тупичком. Туда и приходили вагоны с качественным зимним лесом. На старом фундаменте, верно, еще екатерининских времен, вырос сарай-переросток двадцать на четырнадцать метров, без единой центральной опоры, с покатой арочной крышей.

В одной из стен сарая красовались три двухсаженных отверстия с огромными пропеллерами, которые раскручивал купленный за недорого восьмицилиндровый двигатель с Охтинской верфи. В центре на замысловатом подвесе замер муляж самолета — крылья в натуральную величину, деревянный летчик в кресле, деревянный же макет мотора с двухлопастным винтом, хвостовое оперение.

В ангаре — ни единого лишнего предмета, пол из булыжника. Все имущество в соседнем, тоже весьма вместительном помещении.

Посмотрев через окошко новую аэродинамическую трубу в действии, Жуковский задал вопрос, который меньше всего ожидался от математика- теоретика:

— Петр Андреевич, вы второй год опытами занимаетесь, хотя и прошлогодние ваши снаряды лучше всех в мире были. Не пора ли летать?

— По больному режете. Каюсь, слишком хочется сразу создать хороший аппарат, пригодный к долгим полетам, да и испытателям риск уменьшить. Труслив я стал, батенька, после тех аварий.

— Осторожность — разумная штука. Только на макете и в трубе вы многого не поймете. Я, как обещал, помогу. Только уж зело заманчиво правоту своих выкладок в аэроплане увидеть.

— А самому полететь? Хотя бы пассажиром.

— В глубину души моей глянули, Петр Андреевич! Был бы премного благодарен. Один совет сразу дам: у вас крылья ровные, а мотор из одних углов. Вы бы и его ленточками покрыли, дабы узнать, где завихрения прячутся.

— Ленточки не в тягость, только как мотор обтекаемым сделать? Опять же, поток цилиндры обдувает и охлаждает.

— Значит, нужна гладкая крышка на мотор с прорезями для обдува. Боюсь, со временем придется все обтекателями закрыть. Раскосов и расчалок меньше делать, а может, и к одному крылу вернуться, как в прожекте вашего друга. Части, что сопротивление лишнее оказывают, — убрать. Как, кстати, Александр Федорович?

— Лучше. Даже к работе приступил. С Джевецким винты дорабатывают. Но из дому редко выходит.

— Прискорбно. Увы, годы берут свое, и нас не минет чаша сия. Но хочется поболее успеть. Посему еще раз спрашиваю: когда планируете начать летающий прототип?

— К зиме.

— Отчего так?

— Общая конструкция «Самолета-3» сложилась. Осталось решить два вопроса, в которых мне помогает Костович: доводка бензинового мотора и обшивка крыла. Вдобавок, зимой мне проще укатать летное поле. Коли машина полетит, весной уговорю военных засыпать неровности и воронки от артиллерийских потех.

— Обязательно позовите. Ныне хочу навестить Менделеева и, конечно, нашего бравого контр-адмирала.

— Был бы весьма благодарен. Его родные сыновья разве что письмо пришлют раз в полгода.

Самохвалов скрыл от Жуковского другой резон к началу полетов. В апреле в Питер приезжал Отто Лилиенталь. Немец начал с балансирных глайдеров, менее успешных, нежели у Арендта, зато смог извлечь максимум выгоды из публикаций о полетах в Минской губернии и построил подобный планер-биплан. Хотя часть своих открытий Петр успел защитить в России и Европе, а германский планерист не знал конструкцию и аэродинамический профиль крыла «Самолета-2», стало очевидно — Европа дышит в затылок с отставанием в каких-то два-три года, не более. Путиловские бензиновые авиамоторы, еще не поставленные на поток, покамест лучшие в мире, но в Германской империи трудятся Даймлер и Бенц, которые обязательно придут к тем же, а может — и лучшим конструктивным решениям ради автомобилестроения.