Адъютант генерала Май-Маевского - [9]
— Я смотрю на вас, капитан, и думаю: как вы молоды, а уже капитан. Я в ваших летах был только поручиком,— обратился ко мне Деникин.
— Так точно, ваше высокопревосходительство, я долгое время был на фронте, командовал ротой, участвовал в тяжелых боях Окненского-Фокшанского направления. Имею Анну, Владимира и был представлен к ордену св. Георгия. Но вследствие революции получить его не мог.
— Не беспокойтесь, капитан, в Москве вы будете иметь возможность установить по документам или свидетельским показаниям, и этот орден от вас не уйдет.
Обращаясь к Май-Маевскому, Деникин проговорил:
— А вы знаете, Владимир Зенонович, как нас опередила молодежь: 26-ти лет капитан может быть генерал- майором.
Май-Маевский, смеясь, ответил:
— Нет ничего удивительного, была война прапорщиков. Они вынесли на плечах всю ее тяжесть, и вполне заслуживают этого.
И генералы стали делиться впечатлениями.
Катер подошел к берегу. Здесь находился почетный караул, а у специально выстроенной к приезду Деникина арки из зелени собралась вся городская буржуазия, приветствуя своего освободителя. После парада и блестящего банкета, Деникин вернулся в ставку.
Через некоторое время Деникин с Май-Маевским посетил Полтаву. Деникин любил посещать взятые города, «пожинать лавры», как выражался генерал Май-Маевский.
— Сегодня будет Деникин, необходимо подготовить торжественную встречу. Проезд — по Екатерининской улице,— сказал Май-Маевский губернатору Щетинину.
— Ваше превосходительство, по этой улице ехать не рекомендуется. Лучше объявить, что поедете по Екатерининской, но следовать по другой. Гораздо безопаснее. Что касается встречи, то я приложу все меры, — ответил Щетинин.
— После приезда и парада состоится банкет, пригласите духовенство, — добавил Май-Маевский, протягивая руку Щетинину и давая этим понять, что тот может итти.
Деникина буржуазия встретила восторженно, на Екатерининской улице ему бросали под машину цветы. У собора, из-за скопления публики, машина двигалась медленно, и вся дорога перед автомобилем буквально была усыпана цветами. Когда букеты стали попадать в автомобиль, Деникин сказал вполголоса:
— Владимир Зенонович, смотрите, как бы нам вместо цветов не бросили бомбу.
— Да, это можно ожидать... — согласился Май-Маевский.
Автомобиль остановился. Деникин, сопровождаемый свитой, поздоровался с войсками. Громовое «ура» войск и буржуазии слилось с перезвоном колоколов. Из собора вышло духовенство в полном торжественном облачении, во главе с епископом, который осенил Деникина крестным знамением, — так встречали раньше монархов.
После долгого моления о даровании победы над красными, Деникин пропустил войска и поехал на банкет. Шампанское лилось рекой, провозглашались бесконечные тосты. Деникин беседовал с Май-Маевским:
— Как ни говорите, Антон Иванович, нам приходится считаться с силой красных. Недавно я просматривал в «Осваге» картину «Выпуск красных курсантов», где Подвойский перед выпуском говорил напутственную речь. Представьте, какая образцовая дисциплина! Это не то, что было раньше: настоящие юнкера! Откуда у Троцкого такой талант в военном деле?! Надо отдать справедливость, у него есть организаторские способности, — сказал Май-Маевский.
Деникин тупо посмотрел на бутылки с шампанским, потом, слегка повернувшись и качнув головой, с озлоблением ответил:
— Да, эта жидовская морда имеет большую голову! Если бы он попался в плен, я бы не иначе, как в Москве, произвел его в генералы и повесил на площади. — И, помолчав, добавил: — Два заправилы — Ленин и Троцкий. Один управляет, другой уговаривает тыл.
Генералы смолкли.
— Ну их ко всем чертям, давайте выпьем за скорейшее прибытие в Москву, — предложил Деникин и чокнулся с Май-Маевским.
Прощаясь, Деникин озабоченно распорядился:
— Вы все-таки, Владимир Зенонович, не очень-то двигайте ваши доблестные части. Колчак подходит к Вятке, перейдет Волгу, займет Нижний-Новгород, а там и Москва. Мы можем остаться за бортом, пусть его немного осадят. А Москву мы всегда успеем взять.
ШКУРО ПРОИЗВОДИТ СЕБЯ В ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТЫ
Когда генерала Покровского произвели в генерал-лейтенанты, Шкуро пришел к Май-Маевскому в кабинет и еще с порога закричал:
— Отец, что это значит?! Покровский произведен, а я что, хуже его, что ли? Завтра к девяти часам произвести меня в генерал-лейтенанты! Иначе, сам знаешь, что может получиться. Потом я тебе заявляю, пусть ставка...
(тут он скверно выругался); доведут они меня, что я с корпусом вместо фронта поеду в Екатеринодар и кого надо повешу.
— Успокойся, успокойся! Что с тобой, Андрюша? Ты был представлен вместе с Покровским, но почему-то его произвели раньше тебя. Я сегодня буду говорить по прямому проводу о положении на фронте и, в частности, справлюсь о твоем производстве.
Шкуро мрачно молчал.
— Андрюша, я забыл сказать... слышал такую чушь про тебя, — никак не могу поверить. Говорят: ты производишь в офицеры по своему усмотрению, помимо ставки. Правда ли это?— спросил Май-Маевский.
— Отец, а что если — не чушь, а действительность? Как ты на это смотришь? — засмеялся Шкуро.
